запоздало на полвека
Правда, отметил что Ленин любил и пошутить:
«Капиталисты готовы продать нам веревку, на которой мы их повесим».
Любил польстить обывателям:
«Люблю я, когда люди ругаются, – значит, знают, что делают, и линию имеют».
Как и все политики, Ильич умело и изящно оправдывался в содеяном:
«Мы грабим награбленное».
Соглашаться с ленинскими мыслями и домыслами – дело каждого. У меня довольно часто возникали вопросы и возражения:
«Больших слов нельзя бросать на ветер».
И тут же возникает вопрос: а маленькие можно?
Все это мне пришлось поворошить, когда решил рассказать о другом Ленине, юноше панически боявшемся собак и своей старшей сестры и страдающему многими фобиями.
Правление теоретика-крючкотвора стало трагедией, как самого вождя, так и миллионов людей в Российской империи.
Как это было все давно,
О, боже мой!
Когда вовсю нас призывали к коммунизму,
И словно на сеансе спиритизма,
Пред нами Ленин был всегда живой.
Нам говорили: – Повернем мы реки вспять,
Сады посадим и в цветах утонем,
Америку конечно перегоним
И будем яблоки им с Марса поставлять
А нам же это было все до фени, —
Куда зовут нас представительные дяди,
У нас рубахи были все в губной помаде
За те года сегодня платим пени.
Зовут вернуться, повернуть все вспять
Но мы уже давно умнее стали
На светлом прошлом зубы обломали, —
Жаль молодым вот все до лампочки опять!
Истоки протеста
Иногда шутливо пишу в своем резюме: «Родился в 1952 году, успев пожить несколько месяцев при сталинском режиме». С моей несдержанностью языка мне удалось избежать репрессий только по малолетству.»
Но еще почти десятилетие строгость в нормах поведения в СССР была на уровне. Бывало, что дома одного на ключ закрывали – не с кем было оставить и ремень к некоторым частям тела прикасался. Позже это тоже выплывало из детства:
Несправедливость обвинений
коснулось каждого из нас.
Жаль, что за это, к сожаленью,
Не каждый может врезать в глаз!
Протест к общественным нормативам, запретам и правилам формировался тоже в пионерском возрасте, когда нам внушали:
«Пионер – всем пример!»
Да, пионером был – не отрицаю. Но в пример меня никто никогда не ставил. Были более бравые мальчуганы которых ставили а первые ряды на линейках – я обычно стоял в третьем из четырех (роечники). Уже тогда избегал построений, был подозрительно задумчив и не раз исчезал из поля зрения. А еще был любознателен и внимателен, что наводило на размышления – почему одним можно, а другим
