На смерть Цины. Яков Есепкин

      Воскресных пирований и трапез

      Недельных, тайных вечерей отмольных,

      Эпохами влекомых под обрез

      Лжетворных фолиантов и крамольных,

      Скорей, Огюст, невежественных книг,

      Беспамятству сонорных эпитафий,

      Угодных душам выбритых расстриг

      И желти битых временем парафий.

      Так вот, чтоб смысла нить не утерял

      Читатель терпеливый, лазуриты

      О первом приближении сверял

      С реальною картиной Маргариты

      Избранник, Гретхен юной проводник

      В миры иные разве, прорицатель,

      Целованный Христосом ученик,

      Никак не краснокнижник и писатель.

      А мы, заметим только a propo,

      У них во многом черпали науки

      Миражность исторической, скупо

      Сегодняшнее время на поруки

      Небесные, учености самой

      Задето нарицательное имя,

      Грозят недаром тирсом и сумой

      Века тому, кто Господа приимя,

      Об истине решился гласно речь,

      Глас трепетный возвысил, от юродства

      Хотел младых героев остеречь,

      Явил пример земного небородства.

      Одна тому сейчас награда есть,

      Посох незрячий с патиной темницы,

      Сочли б витии древние за честь

      Такое жалованье, но страницы

      Истории новейшей не пестрят

      Геройства образцами, низких тюрем

      Временщики бегут и мир дарят

      Письмом, всечуждым золота и сурем,

      И даже на примере вековом

      Контактов человечества с Аидом,

      Нельзя теперь хвалиться торжеством

      Ученой достоверности и видом,

      Хоть внешне соответствующим тьме

      Библейской, о которой и горели

      В злаченом багреце иль суреме

      Скрижали, кои праведники зрели.

      Простит ли мне читатель записной

      Письма и рассуждений тривиальность,

      Но в башне под опалою свечной

      Одну внимал я мрачную сакральность

      И видел, что с Фаустом нам вкушать

      Лазурные и черные текстуры,

      Дилеммы безответные решать

      С химерами темниц и верхотуры.

      В потире лишь осадок ветхих бурь,

      Слезой обвитый, цветом ли чешуйным,

      И мы узрим, как черную лазурь

      Двуперстием пробьет кровавоструйным.