на шконки прямо в одежде. Через два-три дня у них постели блестели от грязи, как кирзовых сапог. Я же, честное слово, не мог лечь в постель, пока не вычищу грязь из-под последнего ногтя. Вот так… Иной раз трудно сохранить человеческое лицо, но и найти себя не менее сложно; когда лагерь выплюнул меня в жизнь, я долго искал занятие рукам и голове. Окончил курсы шоферов, плотничал, слесарил, окончил радиотехникум. Я думаю, что поэту нужно знать какое-то ремесло, и даже не одно. Через ремесло он познает жизнь. Не хвалюсь, но, мне кажется, я мог найти общий язык хоть с дворником, хоть с министром. Любое общение обогащает, если ты ставишь задачей понять человека. Когда голова думает, не остывает сердце.
– Сергей, кто был твоим учителем?
– Особо почитаю Николая Тряпкина. Как-то сидели мы с ним ночь, и все стало ясно: вот моя цель, вот мой порог… Нет в нем никакой фальши, чистый и светлый человек, как и поэзия его. Немудреные стихи, но стоит погрузиться – словно в тихую реку с глубоким омутом вошел. Еще могу назвать Есенина, Евтушенко, Рубцова, Кузнецова. Правда, на Евтушенко я долго обижался.
– ?
– Как-то по простоте душевной решил зайти в номер гостиницы, где он жил. Стучу: «Кто там?» Отвечаю: «Свои!» Открывает: «Что надо?» Я говорю: «У нас на Урале через порог не разговаривают!» Он дверью хлопнул – чуть нос не обрезал! Так меня еще никто не унижал. Ну, думаю, если я когда-нибудь перед кем-то дверь захлопну – застрелюсь. Кровную обиду затаил. А потом его понял. Однажды на ночь глядя зашли ко мне трое: мы, мол, проездом, хотим о твоих стихах поговорить. Я к таким визитам привык, но что-то неладное почуял. Так и случилось. Вот посмотри, шрамы: два удара ножом в легкое и один – выше сердца. Оказалось, опасное это дело – перед каждым душу распахивать.
– Прежде поэты гибли на дуэлях, но тогда, по крайней мере, шансы были равны. В наше время стали стрелять в журналистов: кинокамера против «калашникова» – здесь пули летят в одну сторону. Но и сами журналисты разделились на «наших» и «ненаших», и борьба эта, не дай Бог, может обернуться еще большей кровью. Ненависть – страшное оружие!
– Ты прав, сейчас особенно четко видно, кто какую позицию занимает, достаточно взглянуть, кто при каком журнале кормится. Примкнуть к определенному лагерю выгодно, как-никак коллектив, он поддержит, поможет взойти на вершину, вот какую – другой вопрос. Я придерживаюсь мнения: поэт должен быть вне политики, у него одна позиция – мировоззренческая. Сейчас особенно важно не дуть на пламя. Примирение – вот к чему надо стремиться. (Прости, я, наверное, чересчур декларативен?) Взять реку: у нее два берега – левый и правый, но под толщей воды есть русло, которое их соединяет. Так и поэт. У Сименона (я его книги, честно сказать, не люблю) есть девиз: «Понять и не судить!» Это и мое кредо.
А слово – действительно страшная штука. И хотя поэты не собирают тысячные залы, как это было во время «оттепели», их влияние по-прежнему огромно. Есть и у литераторов
