трогательно. Но недовспоминал, обстановка не та.
– Ты зависаешь, пока кофе стынет, – посочувствовал мне Артур, – Наоборот, то есть.
А я знаю, что зависаю. Я вообще в последнее время часто висну.
– Знаю, – сказал я, – Кофе зависает, пока я стыну. Мне надо «reset» нажать, где-то была кнопка. У меня самого тоже неприятности. Жизнь, знаешь, ли.
Предполагалось, что он знает про жизнь. Вон у него весь мир напоказ: пушки, бабы и начальство. Сиречь, «калашников», телки и Дзержинский. Побегал, пострелял, потрахался, самому вдули. Так и живем, по шаблону.
– Тогда тем более не задумывайся, – сказал Артур, – Тогда надо к друзьям. А то мыслительный процесс всю энергию высосет.
– Во-во, и я про это, – сказал я, – У меня в последнее время все только и делают, что сосут.
– Это нормально, – сказал Артур, – Сейчас даже в кино сосут. Недавно сам видел, смотрели тут комедию, французскую, так там, знаешь ли, так откровенно девочка…
– Это артистка на лучшую роль второго плана шла, – заявил я авторитетно, – Видишь, вот ты даже запомнил. А играй она что попроще, не запомнил бы.
– Это точно, – согласился Артур, – Не запомнил бы. Приличия вообще на краю моих интересов.
– Ты мне другое скажи, – кажется, я начал разговариваться, отмокать душой, – Вот если в какой стране женщина президент, и она ночью с мужем чего такого делала, а утром флаг этим ртом целует перед строем солдат – это измена Родине, или нет?
– Ну ты сказал, – удивился Артур, – Это подумать же надо, сразу и не поймешь… Нет, не измена. Физиология не может быть изменой. Но именно поэтому мы НАТО и не боимся, что наш президент точно не баба.
– А любимого… ладно, не любимого, мужа пырнуть во сне ножиком – это измена? – едва ли не крикнул я. По крайней мере, громко сказал.
Сейчас меня прорвет окончательно, я не выдержу и сдам Ленни с потрохами. Внутреннее мое напряжение стало прорываться сквозь умелую дамбу защит, скопившаяся недосказанность скоро смоет все мироздание в океан полного непонимания. Получат все: мама, Ленни, Багира… мало ей того, что уже получила. И Артур тоже получит, и его железный революционный дровосек на шкафчике.
– В своем сне пырнула, или спящего? – уточнил Артур, – Если в своем, то радуйся, что не в твоем. А если спящего, то это статья.
– Я не про себя, – сказал я, и обнаружил внутри себя страх.
Он давно там лежит. Сегодня он стал всплывать, как только милицейская машина в парке возникла. Нам, простым гражданам, не положено их пугаться, но мы пугаемся. А уж если нас прямо в логово занесет, с бюстиками и «калашниковыми»… Ясное дело, самому хочется все рассказать, даже если и нечего. А мне есть чего, поэтому лучше молчать.
Артур терпеливо ждал. Ждал, когда время высосет из меня признание хоть в чем-нибудь. Оно уже сочится сквозь поры – какая еще дамба. Так, слабые пробки, затычка в мойке. У меня в ванне очень плохая затычка. Если на нее,
