та медлительность, с которой проходила дискуссия. Я конечно понимаю, что для детей первого класса сам факт дискуссии по любому вопросу уже по сути непреодолимый барьер, с детьми же не беседуют, а как правило проводят в лучшем случае разъяснительную работу, и вообще обращаются не как с равными, а как с недоразвитыми идиотами, хотя в действительности всё с точностью до наоборот. В тот день неожиданно для них я сам поднял руку, что вызвало некий даже лёгкий ступор, видимо такой поступок был чем-то необычным, единственным в истории школы и последним, и когда мне дали слово, то я просто сослался на нескольких авторов, чьи работы я знал по разбираемой нами теме и задал вопрос: какое из доказательств их устроит?
– И что было потом?
– Ну, меня какое-то время не беспокоили, а потом появился Всеволод. Меня вызвали утром прямо с урока в кабинет директора школы. Там Был Всеволод и с ним один мальчик, это был Алексей, он его как раз привёз в школу в класс, в котором я учился. Директор вышел из кабинета, и мы долго беседовали с Всеволодом, почти до ужина, даже обед пропустили. Вот так, оказавшись с Алексеем и Всеволодом какое-то время наедине мы стали друзьями, скорее даже мы заочно образовали наш союз. Всеволод приезжал раз в два или три месяца, подолгу беседовал с нами, задавал вопросы, над которыми просил подумать к следующему его приезду и так шло время. Как бы не было в школе трудно, всё же были и радостные моменты, и их было много. Нас обучали музыке, был великолепный хор, военной подготовке, общению с животными, различным видам спорта, было множество мастерских, в которых мы осваивали некоторые ремёсла по выбору…, вообще по правде сказать, наше обучение, я бы даже сказал воспитание, было настоящим, действительно серьёзным и увлекательным.
– Ты благодарен, даже испытав насилие?
– Это тогда казалось нам всё что делается насилием, но я сам потом вырос и учился в одиннадцатом классе. Может даже я лучше всех в школе понял причины и следствия происходящего с нами.
– Ты так считаешь?
– Да, потому что я прошёл всё это сам. Познание ведь состоит не в том, чтобы что-то попробовать, как говорят на вкус, нет, совсем в обратном.
– В чём же?
– Алексей меня поразил в первые дни нашего знакомства тем, что он глубоко переживал несправедливость, которое, как он считал, заключалось в самом отношении к детям, своим сверстникам. Мне даже в голову это не приходило, я этого вообще не замечал, а для него это было непреодолимо. И бороться с ней он стал своими методами.
– Как же?
– В один из таких дней, когда ему был задан вопрос, так называемый на засыпку, неожиданно для всех Алексей просто и спокойно сказал, что задавать подобные вопросы не корректно, и если проверяющий не будет следовать единой для всех логике ведения дискуссии, то будет его вина в том, что группа целенаправленно вводится в заблуждение. Я знал о чём говорил Алексей, но для остальных одноклассников его слова были закрыты, как говорится за семью печатями.
