мне немножко про него. Там было какое-то темное дело, много лет назад. Толком ничего ясного, нигде особо не найдешь.
Девушка обеспокоенно посмотрела на Максима:– А никого другого они не могут отправить? Почему именно тебя?
– Как тебе сказать. Шеф сказал мне, что этот вот Шлыков хочет общаться именно со мной.
Лиза забеспокоилась еще больше: – А откуда он про тебя знает?
Максим рассказал ей о разговоре с Шефом, как получился такой выбор, и почему именно ему нужно ехать.
– Наверное, – предположил он, – ему просто понравилось, как я пишу.
Она не ответила, лишь озабоченно покачала головой. Максим прекрасно понимал её беспокойство, но внутри всё равно сидело какое-то приятное ощущение радости от предстоящей работы.
В этот момент раздался свист чайника, они молча переглянулись друг с другом и отправились на кухню.
Несколько минут спустя они сидели за столом. Чай был заварен, печенье выложено на небольшое блюдце.
Сжимая горячую кружку в руках и как бы пытаясь согреться, Лиза спросила: – А за что его приговорили к такому наказанию? Всё-таки тридцать лет изоляции – это очень много. Я даже ни разу не слышала о подобных случаях.
Максим задумался на несколько секунд, сделал глоток чая: – Понимаешь, там какая-то непонятная история. Пока тебя не было, я немного покопался в интернете, пытался что-то найти. Сейчас, после смены его режима, часть документов из дела обнародовали. Доступ к архивам официально свободный, но реально допускают только очень узкий круг людей. Можно, конечно, записаться на очередь… И прождать еще месяц. Кто-то пишет, что в этих документах полезной информации очень мало, только общие фразы. История тогда была какая-то очень непонятная, мне даже Шеф об этом сказал. А он в таких вопросах обычно не ошибается. Поэтому все просто помешались на интервью. А Шлыков отказывается говорить вообще с кем бы то ни было. Вот, только в моём случае получилось иначе.
Лиза еще раз обеспокоенно посмотрела на Максима.
Тот улыбнулся: – Ну ладно тебе, милая. Ничего со мной не случится. Хоть изоляция в тридцать лет не проходит даром, не думаю, что стоит волноваться.
***
Появление изоляции как явления случилось около тридцати лет назад. Причины такого действа оставались неизвестными большинству населения страны, они остались погребены где-то в глубинах судебного аппарата. Ходили всякие слухи, которые потом домысливались и превращались в сплетни. Вариантов было огромное количество. Очень распространенным было такое мнение: официально сообщалось, что человек изолирован, а на деле его уже давно нет в живых. Или такое: для содержания изолированных камер тратилось по документам намного больше средств, чем было необходимо. Некоторые даже считали, что человек, который должен был быть изолирован, на самом деле спокойно гуляет на свободе. Вроде как это нужно кому-то из правительства. Проверить-то информацию никак нельзя, всё закрыто.
Но суть изоляции от этого не менялась. Это была особая мера
