рассказывал про первую чеченскую войну, которая его тоже зацепила, и то только тогда, когда дело касалось его ранения. А тут такая встреча…
– Шеф! – поворачивается ко мне Димка. – Я буду над этой машиной работать бесплатно. Это мой командир, это он меня раненого вытаскивал.
– Дима, ты не волнуйся, – улыбается Паша. – Саша мне уже сказал, что за ремонт он с меня не возьмёт.
– Шеф, у тебя, оказывается, бывают светлые мысли! – Димка снова зубоскалит.
Июль. Белые ночи закончились…
В комнате по-прежнему в мешке лежат Ванькины вещи. Вот его футболка… Знакомая старая рубашка… А ведь я его выгнал, не отдав… Ему пришлось тратиться на шмотки. Стыдно…
Перебираю всё содержимое мешка. С ума сойти! Вот ведь… Неужели я к этому засранцу привязался не на шутку? Я ведь не первый раз перебираю его вещи. Ванька… Мне плохо без него! Я потерял человека! И, как мне сейчас кажется, очень родного мне человека. А ведь прошёл год с небольшим… Где он? Я так его и не нашёл. Правда, к его дому после бесполезных дежурств я больше не ездил.
Начало августа. Уже не так жарко… Но так же тревожно. Ваньку я увидел давно и сейчас иду за ним. Вернее, ноги сами несут. Надо бы окликнуть! Только что-то мне мешает это сделать. Вышагивает… Те же старые джинсы… и старые кроссовки с высунутыми языками. Год прошёл. Одежда та же… А-а! Вот и его цель. Какой-то мужик… Обнимает Ваньку. Хорошо хоть не целует при всех… Что-то говорит. Ванька улыбается. Насколько я вижу издали, как-то неестественно улыбается… Может, и ему плохо? А может, мне это показалось? Да! Конечно, показалось! Вон – опять улыбается! Ему, видно, хорошо, и у него нет проблем! Я ведь всё видел! Зря мне Лена так говорила! Зря! Я обязательно ей про увиденное расскажу. Тем более что теперь у них бываю.
Сегодня двадцать четвертое августа.
Не знаю, почему я вдруг зафиксировал в голове это число. Ведь, как всегда теперь, я один дома. Читаю свои книги… Всё как всегда.
Звонок в дверь. Кто это может быть на ночь глядя? Открываю… Ванька?!
– Здравствуй, Саша… – выдавливает он и опускает глаза.
Вернулся – блудный сын, вернее, блядный сын! Действительно, в тех же старых джинсах… Рубашка под курткой та же. Всё то же! Глухое раздражение просыпается во мне. То с тем мужиком, а теперь сюда припёрся…
– Заходи. Забирай свои шмотки… и вали. Здесь не камера хранения, – угрюмо командую я и сторонюсь, давая ему дорогу.
Ванька понуро проходит в комнату. Я иду за ним. Подаю ему мешок… Чего врать самому себе! Так хочется его обнять, прижать к себе!
– Держи и вали отсюда! – даже повышаю я голос, потому что сил терпеть у меня уже почти нет.
– Саш… Я хотел тебе сказать… – бормочет Ванька, не глядя на меня.
– Уёбывай! Слышишь?
– Саш… Прости, но…
Всё! Терпение моё, видно, закончилось.
Сам не знаю как, но открытой ладонью бью по этому дорогому мне лицу со всей силой, на которую способен. Ванькины зубы лязгают, он отлетает к стене.
