занося поднос с едой в комнату.
– Не в коня корм… – бурчит он, но вроде ест.
– Давай, давай… А потом мыться будем.
– На хуя это всё надо…
– Не на хуя, а надо! – говорю я спокойно.
– Саша, судя по всему, нужного костоправа вы не нашли, – выносит своеобразный приговор Илья Анатольевич в трубку после моего очередного доклада по телефону.
– Если честно, то у меня в этой ситуации и времени-то на поиски нет, – признаюсь я.
– Я вообще-то навёл справки в наших кругах… Короче, можете не искать. Можно время не тратить.
– Понятно… А что же делать?
Вопрос мой звучит почти как риторический.
– Знаете, Саша… У меня тут некоторое время назад созрела некая крамольная мысль… По телефону объяснять долго. Я понимаю, что вы сейчас живёте по расписанию, которое зависит не от вас, поэтому предлагаю – найдите время подъехать ко мне среди дня. Как вы на это?
– Обязательно найду!
Мое состояние сейчас, наверное, вроде Ванькиного – за любую мысль я готов схватиться, как за соломинку.
Возвращаюсь домой с работы, после захода в магазин… Ох, ничего себе! Ванька на полу! Лежит около окна, упершись головой в батарею. Не зря я окно, помня прошлое, на верхнюю задвижку закрыл!
– Явился… – и глаза как-то недобро сверкают.
– Вань… Ты что, упал?
Как он на меня смотрит! Таких глаз я у него ещё не видел.
– Специально окно на верхний шпингалет закрыл? С-сука…
– Вань… Ты что? Давай я тебя положу на кровать.
– Иди на хуй! Ненавижу! Слышишь, ненавижу тебя! Скот… Не подходи ко мне!
Когда он произнёс слово «ненавижу», у него были такие страшные глаза, что у меня мороз по коже прошёл. Впрочем, понятно – истерика.
– Ванюха, прекрати… – говорю я примирительно и делаю шаг к нему.
– Уйди! Видеть тебя не могу! Слышишь? Ненавижу!
Слёзы текут из бешеных глаз.
Видимо, я не очень терпелив. Резко подхожу к нему, сажусь на корточки и слегка даю ладонью по морде. Ох-х… Будто себе съездил…
– Сука! Сволочь пархатая! – взвизгивает Ванька. – Знаешь, что ответить не могу! Убил бы!
И опять так смотрит!
– Ладно!
Встаю, иду на кухню, беру самый острый нож. Возвращаюсь.
Сам не знаю, что творю, но вкладываю нож в Ванькину руку.
– На! Убивай… – тихо говорю я и приставляю нож к своей груди – будь что будет! – Осталось нажать, Ванюха…
Повисает тишина. Он оторопело смотрит сначала на нож, потом на меня. Звук падающего ножа… и Ванькина голова, уткнувшаяся мне в грудь… Его трясёт от рыданий! Запускаю пятерню в его шевелюру.
– Сашка… Сашенька… Прости меня… – Ванька рыдает, и его худые пальцы отчаянно цепляются за меня. – Прости… Я мудак… Я скот… Прости…
Прижимаю его голову к себе, потом поднимаю к себе лицом и очень бережно
