будто она любит двоих разной любовью, как будто у нее две души.
Если бы Фира могла говорить о сексе, она улыбнулась бы и радостно-ворчливым голосом сказала: «Ну, страстной наша жизнь была всегда…», и это правда. Но Фира даже с Фаиной никогда не обсуждала «это», кроме, пожалуй, одного раза: Фаина сказала «у нас с Эмкой с этим все», и Фира в ответ «ох…», вот и весь разговор.
…Но если бы Фира хоть раз в жизни заговорила о сексе… пожалуй, она сказала бы «отстаньте!».
Как говорил Мессир из любимого Фаининого романа, обозрев москвичей, «ну что же, люди как люди», – так и Фира – ну что же, обманутые надежды, смирение, очарования-разочарования, все как у всех… А если бы Мессир был психоаналитиком, он бы добавил: «Все как у всех, и секс как способ компенсации социальной неудовлетворенности». Фира была совершенно как все. Она и не претендовала на собственную уникальность. Но Лева, Лева!.. Лева не как все!
К десятому классу Лева Резник глядел сверху вниз с фотографии на доске почета 239-й школы с удвоенным правом – как победитель математических олимпиад и как человек Возрождения. Человеком Возрождения Леву называла учительница литературы, – она говорила, что его способности к гуманитарным наукам не меньше, чем способности к математике.
Фира была счастлива вообще и на каждом родительском собрании отдельно. На каждом родительском собрании Фира испытывала сладостное чувство в диапазоне от приятного волнения до почти болезненного спазма острого счастья.
Собрания всегда проходили одинаково: взволнованные родители рассаживались по партам, не глядя друг на друга, – что будет? Классный руководитель, математик, стоя на кафедре, тусклым голосом зачитывал список. Список был длинный – те, кто «подлежит скорому отчислению», затем такой же длинный – те, кто «не тянет», и самый длинный – те, кому «нужно больше работать, чтобы остаться в школе». Однажды одна мама упала в обморок, услышав свою фамилию в списке «не тянет», остальные оказались покрепче, но без маминых слез и папиных мрачно сжатых челюстей ни одно собрание не обходилось. Фира старалась не глядеть на растерянных родителей, по лицам которых будто мазнули мокрой тряпкой, особенно было жаль мам. Дети пришли в эту особенную школу не учиться, они пришли за своим будущим, – или родители привели их за будущим, поэтому мамы плакали и папы так не по-мужски драматично воспринимали.
После прочтения списка «ужасных» математик отмечал «прекрасных». «Прекрасных» было немного, рядом с фамилией звучало количество решенных особо сложных задач. Лева всегда был в этом коротком списке на первом месте, и Фира опускала голову все ниже, стараясь быть скромной, не петь лицом, не демонстрировать родителям обычных детей свое огромное, огромное, огромное счастье.
Школа была главное, но не Главное. Система математического образования была двойная – школа и математический кружок, и для настоящего успеха одно не могло существовать без
