и затаив дыхание, она вслушивалась в ночную задверную тишину. Никого. Лишь тиканье кухонных часов и стук ложки по тарелке. Отец не спал и что-то ел на кухне.
Услышав, что дочь пришла домой, Игорь Петрович попытался быстро встать, неуклюже опираясь на свою клюку. Ирина услышала приближающееся шорканье его тапок. Ей совсем не хотелось видеть его именно сейчас.
– Ирина! – старческим голосом и грозно закричал отец. – Ирина! Я, старый человек, еле хожу, ничего не вижу, – говорил он, чуть не задыхаясь, – я должен ходить в магазин? Спускаться по лестницам? Ты, неблагодарная, даже не купила картошки. Ты хочешь, чтобы я сдох здесь? Как последняя скотина? – Игорь Петрович покраснел от напряжения, его начало трясти от напрасно траченных им нервов. – Ты не приготовила мне еды! Чем мне питаться прикажешь? Чёрствым хлебом? И водой из-под крана?
– Но ты же сейчас что-то ел?
– Бурду ел! – продолжал хрипеть отец. – Из-за своего давления я не могу долго стоять! И готовить нормальную пищу!
Ирине совсем не хотелось сейчас разговаривать с отцом. Вернее, продолжать вступление в диалог в этом назревающем ночном конфликте. Она настолько устала, к тому же была всё ещё напугана недавним происшествием, что отец со своими нескончаемыми претензиями только разозлил ещё больше. Ей было стыдно за то, что сейчас, в полной ночной тишине соседи как всегда будут слышать очередную ругань. И потом всю неделю шептаться всем подъездом о произошедшем и с укором смотреть в её сторону. Ирина хотела избежать участия в скандале и попыталась прошмыгнуть в свою комнату, чтобы закрыться там и спрятаться под одеяло, накрывшись подушками, и не слышать больше ни единого слова своего отца.
– Неблагодарная! – продолжал сокрушаться Игорь Петрович. – Я для тебя всю жизнь прожил! Всё делал для тебя! А ты для меня даже супа сварить не можешь! – и он попытался даже ударить Ирину своей клюкой.
Ирина закрылась руками. Сумка с дешёвеньким ноутбуком внутри с грохотом упала на пол. Клюка больно ударила её по пальцам левой руки. Это была последняя капля.
– Как ты мне надоел! – взорвалась Ирина. – Надоел! Надоел! Надоел! – кричала она, больше не стесняясь быть услышанной соседями. – Я хочу к маме! К моей мамочке! – уже плакала Ирина. – Я не могу больше тебя терпеть, не могу! – и Ирина, увернувшись от отца и его клюки, повернулась к двери и попыталась быстро открыть замки. Замешкавшись с цепочкой, она успела принять на спину ещё пару ударов клюки от своего отца. Сняв цепочку и открыв дверь, Ирина, захлёбываясь в слезах и рыданиях, утопая в море обиды и ненависти, понеслась вниз по лестнице и выбежала на улицу.
Тётка Машка, соседка, наблюдала происходящее через щель полуоткрытой двери. Она, как и все тётки в этом подъезде, сильно жалела, по их мнению, бедного и несчастного старика, и они осуждали при каждом удобном случае его самовольную и неблагодарную дочку. И никто не хотел вдаваться в подробности жизни Ирины и Игоря Петровича. Всё думали так, как думали, и не хотели думать иначе.
Ирина
