не заклинание глубок…
Ублюдок! Как же я его ненавижу! Разве существует на свете такая ненависть? Каждая клеточка моего тела трясется от одной мысли о Гардиане. А стоит представить его лицо перед мысленным взором, как глаза наливаются кровью, а виски ломит от боли. Моя магия ненавидит его той же лютой ненавистью! Сейчас как встану, как…
Остатки недавно съеденных пирожных отказались засиживаться в моем животе и выпрыгнули прямо на тщательно отполированные сапоги Гардиана. Им там самое место!
Гад стоял возле моей кровати с таким видом, будто я не осквернила только что его ботинки.
− Я уже говорила, как ненавижу тебя? – прорычала, сдавливая очередной приступ тошноты. Прежде, чем я успела испортить еще что-нибудь из одежды моего ненаглядного (в том смысле, что век бы на него не глядела), мне в рот сунули какую-то пластинку.
− Жуй, − приказал он, накрывая мой рот ладонью.
Язык обожгло и защипало, в нос ударил аромат ментола, по горлу разлилась ледяная свежесть с примесью горечи и кислоты. Я задергалась, пытаясь отпихнуть от себя руку и выплюнуть гадость. Но мало того, что меня повалили на кровать и для надежности хорошенько придавили тяжелым телом, так еще и гадость быстро таяла, растекаясь во рту щипучей отравой.
− Глотай, − приказал мучитель, нависая над моим лицом, и плотно зажимая мой рот ладонью.
«Уберешь руку – я тебе в лицо плюну!»
− Весомый повод ее не убирать. Глотай. Это для твоего же блага.
Какие-то у него извращенные представления о благе! Во рту творилось что-то невообразимое, а когда я насилу сглотнула омерзительный слизкий комок, невообразимое булькнулось в желудок и устроило там переворот.
«Посмотри внимательно в эти глаза», − проворковала мысленно, запоминая каждую черточку красивого, но до невозможности наглого лица, нависшего надо мной грозовой кучей. – «В последний миг своей жизни ты увидишь их над собой, и они будут улыбаться!»
Не знаю, показалось мне или нет, но круглый зрачок мужчины на миг вытянулся в узкую щель, а по щекам скользнул отблеск жемчужно-сапфировой чешуи. Взмах ресниц – и странное видение исчезло.
«Молодец, девочка! Я в тебе не ошиблась!» − подала голос Шаамни.
Гардиан на провокации не повелся. Еще какое-то время прижимал меня к кровати, а потом отстранился и снисходительно бросил, откинув за спину смолянистые пряди:
− Не благодари.
− Не благодарить?!
Я схватила подушку и как следует отходила тирана по спине. Наконец, когда в стороны полетели перья, выкинула похудевшую вещицу, и осмотрелась в поисках чего потяжелей.
− Если ты закончила, у нас есть более важные дела. После всего случившегося…
Канделябр! Тяжелый, кажется. Бронзовый, с позолотой. Великолепно! Доползла до прикроватной тумбочки по ту сторону кровати и отправила канделябр в полет.
− Мы связаны с тобой настолько, насколько вообще могут быть связаны мужчина и женщина,
