его команда.
– Смотри, Великан, какие они! – ревел князь. – Даже ты с ними не справишься.
– Отче-ата, – в ужасе воззвал к нему Гридень – Великан-то нас всех разом побьёт.
Все засмеялись, и князь отмяк.
– Да, Великан может, – уже тише проворчал он. – Но, чтобы какой-то мурома, опившись мёду, да свалил бы нашего соловья во честном бою!
– Великий государь! – воззвал лесной боярин. – Сам же ты заметил, по чисту полю муромский разбойник соловья потащил! На степь ушёл! Это предатель какой-то, соловья-то не в честном бою, а обманом взял. И повёз… Куда повёз?
– В городец Киев, – мрачно сказал Лавр, и опять ударил по струнам:
Он приехал-то во славный стольный Киев-град
А ко славному ко князю на широкий двор.
– Что за Киев такой? – задумался князь, и все наперебой взялись ему объяснять, каждый – как сам понимал.
– Мню я, то городец на Киянке, с того брега Доне́-пре, – сказал боярин Инозёма.
– Нет там городца, – возразил воевода Хрипун. – Так, вёска.
– Ты давно там не был. Есть городец: и вал, и загородка. Но маленький.
– Меньше Городенца?
– Меньше, Великий государь! Намного меньше.
– Так почему же Илья из муромов пошёл к их князю? Пошто не ко мне?
– Хазары дань от них берут. Бают, уже вёсен с две дести.[26] А платить им нечем! Потому что продавать нечего. Отнимают золото у соседей, и так всех озлобили, что их бить стали. Теперь в том городце у их князя дружина с каждого грабежа свою долю берёт, за тем к ним и сходятся отовсюду богатыри, вроде речённого Ильи.
– А сами они даже своих богов не имеют, – сообщил вещун Толстик. – Всяких-то идолов наставили, каким иноземные богатыри поклоняются. Больше всего там у них собралось горяков, сиречь эллинов, которые повсюду лезут, по всем берегам. И главным стал Перун-Теус[27], что перья огненные из глаз мечет и громом громыхает. Теперь придумали, будто от этого идола Теуса земная жена ребёнка родила!
– Тьфу… Правильно мы иноземцам-то здесь воли не даём, – сказал Вятко. – А дальше что было, Великан?
И Великан, ударив по струнам, начал напропалую импровизировать, выдумывая новую версию баллады:
Говорил ему князь киевский таковы слова:
– Ай же ты мужичище-деревенщина,
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
Во глаза, мужик, да насмехаешься.
Невозможно пройти землю вятичей,
Бо соловьи там зело могучие.
Гости приосанились: лепо им было такое слышать.
… Несколько лет спустя возвращался однажды Лавр в столицу – Городенец. Плыл по Оке. Был конец лета, и он оказался там, где в Оку впадает рыскливая Беспута. Это были места, где жил со своим семейством бывший доверенный боярин Вятко-князя, Надёжа/Негожа, чьё имя было велено забыть навсегда. Вятко повелел сослать опального боярина, туда, где в
Двадцать лет.
Theus, Зеус, Зевс.
