как это принято у стариков, а словно растет обратно. Сейчас он выше всех в ряду не только плечом, возрастом, должностью, но и всем теловыражением, мимическим отпечатком своего «большого я» – высок, широк, могуч; он для меня с детства стал воплощением местных историй-легенд о деревне «староверов», что якобы стояла на месте нашего лагеря. Затерялась деревня в лесах, от всех потрясений цивилизации спряталась, пережили староверы и революцию, и Великую Отечественную, и еще неизвестно что. Кто знает, сколько веков они тут обитали? Но староверы ушли сразу, стоило появиться ссыльным каторжникам, которые помирали «вагонами», строя «урановый прииск» в нечеловеческих таежно-смертельных условиях. Не знаю, какие они могли быть, эти староверы, может, как самые обычные крестьянствующие люди, но мне всегда кажется, что Меркулов один из них, именно так должен выглядеть «герой легенд», если вдруг попадет в наш мир.
Напротив меня в софитах светился приступок звукорежиссера, на котором как прыщ на лбу высвечивался Ромка в наушниках и с полным отрешением на лице, он был поглощен процессом налаживания звука в этой шелестящей, шепчущейся людской густоте. Мне понятно, почему Ромка живет с дедом Меркуловым, а не с отцом Игорем, и я хотела бы быть воспитана героем, а не похотливым самцом, вот только прока из этого не вышло, судя по всему, он сын своего отца, а не воспитанник деда.
Внутри меня стоял ком, где-то в районе подреберья: я не ждала провала Аленкиной программы, с чего вдруг – она опытная капитанша, так еще и ставки такие, азарт, она расцветает, как правило, в зоне конфликта; и наше мнимое на самом деле противостояние – я-то ничего не успела противопоставить, у меня и шанса не было, – должно пойти процессу только на пользу, но я тряслась от страха, сама не понимая почему. Чего я боюсь? Почему меня трясет? Но свет погас, и все мое внимание поглотилось сценой. Сначала выступали средние отряды, прорастающая смена, они явно готовились занять наши места и разогревали свои жилы перед будущим броском, им со следующего сезона предстоит команду лагеря представлять, раз мы все «выпускаемся» в этом году. За ними вышли творческие коллективы, коими буйно цвел наш лагерь, кого только нет – и танцоры из «Орленка», и хор «ЦДП», и класс «пантомимы», и «театральный кружок», и так два часа подряд сижу и всем завидую: у них все впереди, а я свой шанс точно уже профукала… И уже перед самым выступлением нашего отряда в темноте появился Егор, к нам пролез через толпу, притулился мне в ноги, притянулся к уху, шепчет:
– Веришь, я и не видел, чего они там навыдумывали, первый раз за десять лет допустил такое кощунство! – он остался рядом, облокотился о колонну беломаечными плечищами мне в нос, от этой близости я испытала странную неловкость, а в детстве могла хоть на шею к нему залезть…
Команда «Первого» наконец вышла на подмостки и преподнесла публике классический «студенческий капустник», он был очень даже неплох, с прибаутками и песнями про пионерлагерные
