И в ту же минуту вместе с радостью и облегчением Шимкевич ощутил еле заметный укол грусти. «Вот и еще одна примета прежней красивой армии ушла в прошлое, – подумал он. – Кортики вместо шашек… Еще раньше разрешили шить френчи какого угодно покроя и цвета – лишь бы напоминал защитный». На нем самом был такой френч пыльно-коричневого цвета. А на Долинском – и вовсе синеватого оттенка. Все можно… Война.
– Пошли, комполка зовет, – без всякого перехода продолжил Павел.
– Прямо сам? – не удержался от язвительности Владимир.
– Ага. Да еще и срочно. Пошли, пошли.
Шимкевич со вздохом спрятал недописанное письмо в полевую сумку, отнес ее в землянку и принялся обуваться. Командира полка никто не любил, потому и звали его коротко – по должности. В ней он находился всего третий месяц и был уже четвертым командиром в полку за последний год. Объяснялось все просто – поскольку участок фронта был тихим, сюда приезжали генштабисты – на армейском языке «моменты», ибо карьера у них была моментальной, – получив необходимый ценз командования полком, отбывали свой срок и исчезали, не оставляя о себе в части ни малейшей памяти.
Но Генерального штаба полковник Филипп Евтихиевич Коломейцев выделялся даже на этом невеселом фоне. Ну ладно, принял человек полк и сидел бы тихо, поручив дело старшему штаб-офицеру, начальнику штаба и комбатам. Так нет же. Коломейцев был из тех «моментов», которые лично лезут даже в те дела, в которых не смыслят. Он просто обожал всяческие мелочные проверки, «инспекции», как он выражался. Ну и придирался, конечно, без этого никуда. С важным видом распекал всех, от полкового казначея до последнего кашевара. Старательного, заслуженного старшего унтер-офицера Карнаухова – Георгиевского кавалера – лишил унтерских лычек за какое-то мелкое упущение по службе.
Только полковой врач, седоусый коллежский советник Тихомиров, не стал терпеть поучений Коломейцева. Когда тот сунулся в лазаретную палатку и, нахмурившись, начал читать эскулапу лекцию по поводу того, что, дескать, запах тут нехороший и все такое прочее, Тихомиров, как раз копавшийся в ране подстреленного накануне снайпером солдата, исподлобья глянул на полковника сквозь золотое пенсне и рявкнул:
– Господин полковник, прошу прощения, но здесь не Александровская военно-юридическая академия, а полевой лазарет! Кровушкой-с пахнет, не бумагами!
Коломейцев, говорят, побагровел как вареный рак, но достойного ответа врачу не придумал. А поддел его Тихомиров крепко – до полка Коломейцев служил по судебному ведомству. Штаб-офицеры за глаза полупрезрительно звали его Прокурором.
Пока шли к штабу полка, Владимир размышлял, чем может быть вызван неожиданный приказ командира явиться к нему. Рота, которой командовал Шимкевич, считалась одной из лучших в полку. Происшествий на ротном боевом участке не случалось уже давненько. Какие там происшествия? Ну, снайперы иногда постреливали, по ночам солдаты портили друг другу сон пулеметными очередями в никуда. Над головами, рокоча моторами,
