нужен. Она сама сказала ему об этом. Но она не знала всей правды о нем.
В саду Эрмитаж Варя сидела на скамейке, элегантно скрестив ноги в сапожках. Увидев Кента, порывисто встала, направилась навстречу. Кент обнял ее, поцеловал в губы. Губы у Вари были чуткие и ласковые.
– Что мы сегодня слушаем? – спросил Кент.
– «Риголетто».
– О, «Риголетто»!
– Ты что-то имеешь против? – насторожилась Варя.
– С тобой я готов смотреть и слушать все, что угодно!
В гардеробе они оставили одежду.
– Ты знаешь, с чего начинается театр? – поинтересовался Кент.
– Это знают все. С вешалки.
– Театр начинается с буфета!
Кент взял два бокала шампанского, они заняли место у окна.
– К встрече с прекрасным нужно готовиться, – сказал Кент. – Один мой знакомый как-то заметил, что шампанское углубляет взгляд.
– Шампанское?
– Вообще-то он говорил о коньяке. Но это, по-моему, не принципиально.
– Видимо, все зависит от количества?
– От того, насколько сложно произведение. Думаю, для «Риголетто» двух бокалов будет достаточно.
Они выпили еще по бокалу. Вино зашалило, мир подобрел.
Пара заняла место в первом ряду на балконе. В зале царила атмосфера высокомерной небрежности. Зрители лениво искали свои места, но не занимали их сразу, а подолгу стояли в проходе или прогуливались.
Они были словно на сцене. С балконов и лож на них смотрели, это возвышало. Оркестр настраивал инструменты, в воздухе висел гул разговоров, царило торжественное ожидание.
Кент не был большим любителем оперы. Этот вид искусства ему казался слишком условным, а потому все, что происходило на сцене, его мало интересовало. Ему достаточно было выпитого в буфете шампанского и этого томного гула перед началом спектакля, чтобы получить удовольствие от оперы. Тем более, рядом была Варя. А все остальное не имело значения. Его рука лежала на ее руке. После двух неудачных браков ему казалось, что он, наконец, вытянул счастливый билет, и его задача теперь лишь в том, чтобы не потерять его. Когда они были вместе, у Кента возникало ощущение, что оба они не касаются земли, а скользят над нею…
Все угомонилось, свет погас. Первые несколько минут Кент был во власти музыки, но постепенно мыль о том, что ему придется бежать из страны, вытеснила все остальное. Главное, что теперь мучило его, это как быть с Серафимом? Брать ли с собой? Он склонялся к мысли, что уезжать нужно одному. Ведь никто не знает, что его ждет впереди. Какая страна примет? На что будет жить? Потом, освоившись, можно будет забрать и Серафима. И Варю. Если, конечно, она на это решится.
Кент представил, как летом могила родителей будет зарастать травами – все больше и больше, как начнет трескаться и крошиться бетонный цоколь, как покроется ржавчиной
