инквизиции.
– Думаешь надо? Ладно, поможем человеку, – улыбнулась Алла, – подошла к танцующим и резко хлопнула в ладоши над ухом впавшей в эйфорию Соломатиной.
Прасковья очнулась, видимо, не сразу сообразив «что», «где» и «когда» с ней происходит. Николай Петрович быстренько посадил Соломатину на диван, вздохнул с облегчением, подхватил Аллу Сергеевну за талию и с удовольствием закружил ее вальсом, никак не соотносясь с медленным темпом музыки, все дальше и дальше уводя от света.
Соломатина сфокусировала взгляд на танцующей паре. Она считала Аллу почти своей ровесницей. Подумаешь, разница – шесть, пять, четыре годочка! Тоже не девочка! Ей почему-то не понравилось, как Николай Петрович смотрит на Аллу Сергеевну. Прасковья нахмурила брови и сделала попытку встать с дивана, чтобы отвоевать его у соперницы, однако продавленный диван не отпустил ее. Тогда, раскачав отяжелевшее тело, Соломатина ухватилась за подлокотник, и повторила попытку. Наконец, ей удалось вынырнуть из диванных тисков, но Люба на полдороге перехватила ее:
– Прасковья Петровна, вам уже пора уходить. Вы просили напомнить, если увлечетесь ненароком…
Соломатина резко остановилась, сосредотачиваясь, о чем таком просила Любу напомнить? В голове кружились разные нехорошие слова. Выпив, она медленно соображала… Из оцепенения ее вывел голос Николая Петровича:
– Сема, сколько там на твоих командирских натикало?
– Семнадцать часов сорок пять минут, – тоскливо ответил Семен.
– Ой, ой! – всплеснула руками Соломатина, – дома-то уже гости ждут!
– Я вам такси сейчас вызову, – утешила Люба.
…На следующий день Семен, морщась, потирал пальцами виски:
– Рассольчику бы сейчас, или пивка, – он грустно вздохнул и спросил Любу: – нет ли чего у тебя от головной боли?
– Есть. Гильотина, говорят, помогает.
– Пожалела бы, вредина.
– А чего вас жалеть? Вчера надо было сдерживать себя, чтобы не мучиться от похмелья.
– Похмелье – это старинный русский праздник, это вековая традиция.
– К традициям тоже надо относиться избирательно, – подал голос Николай Петрович, – я сегодня к работе готов, в отличие от тебя.
– Ты, друг мой, умен. Небось, антипохмелин принимал, – проворчал Семен.
В это время, обволакивая коллег духами и туманами, в кабинет влетела Прасковья Петровна.
– Привет! – молодецки воскликнула она, бросив сумку на диван. Запах духов плохо скрывал похмельный выхлоп. Судя по всему, Прасковья чувствовала себя прекрасно, будто не водку вчера пила, а целительную амброзию. Семен искренне позавидовал ее самочувствию. Оглядев присутствующих, и убедившись, что привлекла всеобщее внимание, Прасковья продолжила:
– Докладываю, домашний вечер прошел вчера на высоком идейно – художественном уровне,
