style="font-size:15px;"> – Им лишь бы сбежать отсюда побыстрее, ни о чем другом они не думают, – сказал Франек.
Пока Миша передавал по рации донесение, разведчики успели перевязать раненого и теперь пили воду из фляжек.
– Через два часа пехота перейдет реку, – сказал Миша отряду. – Продолжаем следить за ситуацией, в бой по возможности не вступаем. Только в самом крайнем случае. Разделимся на две группы.
Проверить, нет ли мин на улицах впереди, было невозможно. Миша, Франек и один из радистов пошли на север. По краю белого неба, будто кровь на повязке, растекался красноватый рассвет. Все отчетливее становились видны следы разгрома: поле деревянных крестов за оградой церкви с оторванной крышей, железная кровать, торчащая из сугроба, перевернутая детская коляска.
Они ехали по Сенаторской улице в сторону Театральной площади, надеясь, что хоть какие-то из знакомых мест Варшавы уцелели. Но вокруг лежали только груды камней. Не было больше Оперного театра, ратуша стерта с лица земли. Машина двигалась по улице Мидовой к Замковой площади, и повсюду были такие же развалины. Колонна короля Сигизмунда разбита вдребезги, защитник Варшавы валялся лицом вниз в грязи и снегу. На Рыночной площади остались лишь обугленные руины, в тусклом свете обломки зданий напоминали кладбищенские надгробия.
Теперь они ехали на запад, по улице Длуга, мимо участка, где когда-то был парк Красинских. Сейчас все деревья в нем были вырублены. Часть парка оказалась за стеной гетто, и Мишино сердце забилось чаще, когда они приблизились к этому месту. Внезапно закончились даже руины разбомбленных зданий. Гетто исчезло полностью, от тысяч его домов не осталось и следа. Миша выбрался из машины и потерял дар речи. Перед ним лежала мерзлая пустынная равнина без конца и края, будто гладкое поле, засеянное снегом. Ни кирпича, ни доски не лежало на голой земле. От гетто не осталось ничего, только в полумиле от них, как одинокий маяк посреди белого замерзшего моря, виднелась церковь. Три года назад Миша и еще полмиллиона евреев жили здесь, по улицам ходили толпы людей, гул множества голосов никогда не смолкал. Сейчас здесь раздавался лишь свист ветра, гуляющего по голой, пустынной равнине. Миша сделал несколько шагов. Остановился и застыл посреди слепящей белой пустоты. Сапоги и перчатки уже не спасали от мороза. На снегу отпечатались его одинокие следы.
Промерзнув до костей, Миша вернулся к джипу.
– У нас есть время заехать на Крохмальную? – поинтересовался он. – Конечно, если не хочешь рисковать…
Франек кивнул, и машина покатила по призрачной пустынной дороге, которая когда-то была улицей Лешно.
На Крохмальную проехать не удалось, путь преграждали целые горы обломков разрушенных домов. Миша вышел из джипа и попытался перебраться через завал туда, где всего три года назад он жил и работал учителем. Несколько зданий на Крохмальной каким-то чудом уцелели. И среди них то самое. Здание детского приюта. От взрывов в спальнях вылетели окна,
