и вернулась на сцену. Её красные юбки с широкими оливкового и золотого цветов полосами понизу полыхали, длинные рукава взлетали огненными языками, расшитая каменьями золотая шапочка переливалась в свете тысяч свечей – от неё было невозможно оторвать взгляда. Где-то далеко остался капитан Марини – все мысли Нины были сосредоточены на пленнице из подвала. Плясуньи поднялись на сцену, совершили общий поклон и вместе с ней ушли со сцены. Быстрое переодевание, и вот-вот должна была начаться большая танцевальная сюита, по времени продолжающаяся около двадцати минут. «Девушки, внимание! – сказала Нина. – К концу сюиты я выведу ещё одну танцовщицу. Она ничего не умеет, но должна быть на сцене с нами. Танцуем все вокруг неё и вместе уходим. Понятно?» Раздались первые аккорды, и девушки выплыли на сцену. За время этого танца им надо было трижды сменить костюмы. А Нине предстояло сделать невозможное. Она бросилась по коридору, сжимая в одной руке заветный ключ и каштановый парик, а в другой – сине-зелёную юбку с длинным шлейфом в виде павлиньего хвоста, синюю с золотом кофту и шапочку в виде павлиньей головы с клювом, закрывающую всю верхнюю часть лица. Уверенной рукой распахнула дверь темницы и велела девушке переодеться. У пленницы так тряслись руки, что Нине пришлось самой переодеть её и укрепить на голове шапочку с венчиком из павлиньих перьев. Потом свёрнутое одеяло нарядила в скинутые девушкой юбку и рубашку, уложила сверху получившегося чучела парик, за руку вытащила её в коридор, закрыла дверь на ключ и бросила его через окошко внутрь опустевшей каморки.
– Чем позже они поймут, что тебя здесь нет, тем дальше мы успеем уйти отсюда, – объяснила она дрожащей от страха незнакомке.
Далее они вдвоём побежали в костюмерную. Но оставить девушку здесь одну Нина не решилась – вдруг кто-то из слуг увидит её! Другого выхода не было: она должна вывести пленницу на сцену, там узнать её не сможет никто! А на сцене между тем расцветали весенние узоры девичьего хоровода. В руках девушек летели изумрудные платки и ленты, поднимались кверху цветущие ветви. Девушки уже переменили третий наряд, и сюита завершалась. Нина крепко взяла девушку за руку: «Ты птица! Разведи руки, как крылья! Мы выходим на сцену!» Девушка в ужасе посмотрела на неё: «Я не могу! Я не умею! Я боюсь!»
– Вперёд! – приказала Нина. – Ничего не бойся, я с тобой! – с этими словами она вытолкнула девушку на сцену. Та неловко раскинула руки, но Нина, проплыв вокруг неё, красиво поставила ей сначала одно «крыло», потом другое. Со стороны это выглядело естественной мыслью танца – оживление Жар-Птицы Весной. Сама она была одета в костюм Весны – сверкающий переливами голубого, бело-розового и нежно-зелёного, с венком яблоневых цветков поверх фаты небесного цвета. Снова над залом расплескался переполняющий её голос, и слушатели в который раз за эти два часа почувствовали, как он вливается в их сердца… А плясуньи оплели плотным кольцом горящую синим огнём застывшую
