и снарядами позиций.
– Старшина, как у бронебойщиков? – спросил комбат.
– У них тоже есть потери, данные уточняются, – отрапортовал старшина.
– Доложите, как будут готовы.
– Есть, – сказал старшина и, перебросившись с комроты несколькими фразами, отправился исполнять приказ комбата.
Позже, пока Восковцев связывался и уточнял у своего заместителя обстановку в других подразделениях батальона, комроты заслушал доклады прибывших с позиций взводных командиров, приказал им вернуться на позиции и быть готовыми к атаке гитлеровцев.
Между тем неожиданно всё затихло… Лишь редкие одиночные выстрелы нарушали установившееся затишье: это, скорее всего, уже снайперы роты выбивали из строя потерявших ориентацию немецких солдат и офицеров.
– А в ушах все гудит и гудит, – пошутил Забарела.
– Но представь, как гудит в ушах фрицев, – рассмеялся Смирнов.
– Приводят себя в чувство, – заметил Восковцев, – так что, пока есть время, передохните, – посоветовал он, присаживаясь на стул.
– Я так перед боем не могу, товарищ майор, – сказал Смирнов, продолжая обшаривать через оптику позиции врага, пытаясь заметить там какое-нибудь движение.
– После такой обработки смогут собраться не раньше, чем через полчаса, а то и час понадобится.
Между тем, одиночные выстрелы снайперов продолжали звучать.
Скоро вернулся старшина и доложил, что у бронебойщиков четыре безвозвратные потери, есть несколько человек легкораненых, которые после перевязки отказались идти в тыл, также снарядом разбита одна противотанковая пушка. При этом подчеркнул:
– Полные сведения о потерях вот здесь, – достал из нагрудного кармана запылённой гимнастерки, на которой поблескивал орден Отечественной войны, небольшого формата записную книжку в твердом переплете. Такие продавались практически во всех киосках довоенной страны.
Комбат поблагодарил его за оперативность сбора сведений, а затем, окинув взглядом его мощную фигуру, сжатую в узловатый кулак руку, охватывающую ремень автомата за плечом, натянутую почти до самых бровей фуражку и заросшее рыжей щетиной волевое лицо, спросил:
– Старшина, что скажешь о настрое бойцов?
А сам при этом подумал: «Вот на таких, как он, и держится наша оборона, вот такие, как он, погонят зверя-немца в собственное логово и добьют его там». Несомненно, старшина понравился ему своей основательностью, уверенностью и мощью, а может, и тем, что он во многом был похож на него – парня, выросшего на святой смоленской земле.
– После «юнкерсов» и артиллерии приуныли было, но, когда увидели, что происходит у фрицев после залпов «Катюш», повеселели и быстрее стали наводить порядок на позициях, даже подгонять не надо было.
– Товарищ майор, вижу, у Гансов шок прошел, зашевелились гады, – успел сказать
