и усмехнулся. Он искренне обрадовался, что ему не придется общаться «рот в рот» с Селивановой. Уж лучше Белкина. С этой он, по крайней мере, уже целовался и получал удовольствие от процесса. Селиванова еще, не приведи господь, в порыве стервозности укусит.
– Ему лучше! Лучше! – радовалась Белкина, глядя на то, как он усмехается.
– Не-а, – промычал Федор, – мне плохо. Тащите меня в кровать!
Подруги переглянулись и потащили. А что оставалось делать? Пьянство никогда не доводит до добра, разрушая личность человека и его организм. Нечто подобное рассказывала возлежащему на многочисленных подушках Смолкину Люська, наблюдая за тем, как Настя кормит того с ложечки, вернее, с вилочки омлетом. Смолкин послушно открывал рот, глотал вкусный омлет, запивал его кофе и ухмылялся лекции о вреде алкоголизма.
Ситуация начинала ему нравиться. В его холостяцкой жизни такого завтрака еще не было. Обычно он вскакивал чуть свет, хватал свою одежду и прыгал с балкона в кусты сирени, обдирая задницу и мужское хозяйство. В лучшем случае, если дама оказывалась незамужней, он спокойно одевался, прощался с ней и отчаливал в свою холостяцкую берлогу, где курил, пил рассол и принимал ванну. Сегодня пить рассол ему не хотелось. Белкина сварила замечательный кофе и приготовила омлет. Ну почему он женился на этой дуре Селивановой?! Вспомнив о своей скоропалительной женитьбе, Смолкин поинтересовался насчет паспорта.
– Ты его потерял, Пухлик! – нагло заявила молодая супруга, приблизив свои честные глаза к его унылой физиономии. – На балу, когда лапал аппетитных невест. Я написала за тебя заявление в УВД, они обещали найти как можно быстрее. Так что подождем.
– А твой? – подозрительно прищурился Смолкин. – Твой паспорт с печатью где?
– В Караганде! – выкрикнула Люська и спокойно добавила: – Там же, где и твой. Они пропали оба после того, как их проштамповали в загсе.
– Ребята, – примирительно сказала Настасья, – не ссорьтесь. Хотите, я вам свой паспорт покажу?
– Не хотим, – строго сказала Селиванова и запихнула в рот Смолкину ломоть батона.
Но отвлечь того от больной темы было уже невозможно.
– Но как нас расписали без предварительной подачи заявления за два месяца?!
– Мы же подавали! Ты что, опупел?! – Люська закрыла ему рот соленым огурцом.
– Ко-да? – прошамкал тот, откусывая сочную мякоть.
– Когда ты напился на Восьмое марта! – нагло заявила беспринципная особа.
Смолкин хлопнул себя ладонью по лбу и помрачнел.
– Надо меньше пить! – изрек он и откинулся на подушки.
Люся воспользовалась моментом и продолжила лекцию о вреде алкоголизма.
Завтрак прошел в теплой, дружественной обстановке. После него подруги поели сами и помыли посуду. Смолкина оставили в покое, надеясь, что он, больной и обессиленный, вновь уснет. Но тот, услышав, что возня на кухне прекратилась, потребовал наполнить себе ванну. Люся поначалу нахмурила
