танковом училище, а потом – в Ульяновском тоже танковом училище. И это притом, что человек уже имеет звание капитана, полученное на должности заместителя командира батальона по политчасти. Диво дивное. Может быть, это единственный факт за всю войну. Во всяком случае, я не встречал и не слышал, чтобы капитанов посылали в училища или кто-то за войну окончил два училища. Впрочем, как говорится, чего на войне не бывает. Но, как бы то ни было, надо полагать, что в этих училищах Гранин получил прекрасную подготовку, отменное танковое образование. И что же?
Его направляют не на фронт, а в резерв Главного управления танковых войск. Это, разумеется, в Москве.
В Интернете о нем можно прочитать: «Командир роты тяжелых танков». Да, командир, но эта рота – в военном учебном лагере под Тулой, которая была уже давным-давно далеко от фронта, и куда Гранина направили, видимо, из Главного управления. Оттуда летом 1944 года его, как человека, имеющего инженерное образование, уволили в запас. В этом году на радостях и дочка родилась. Вот такая война: изрядная часть ее прошла в Горьком, Ульяновске, Туле и Москве.
Лет тридцать – сорок после войны Гранин не писал о ней. Видимо, считал, что опыта инструктора политотдела, навыка комсомольской работы и даже двойного танкового образования, как и срока пребывания на фронте, маловато, чтобы писать. Конечно, опыт инструктора, ремонтника и слушателя военных училищ не сравнить, допустим, с трехлетним опытом командира батареи Юрия Бондарева. К тому же тогда были еще живы многие фронтовики, в том числе писатели, и одна за другой появлялись их прекрасные книги. И Гранин молчал о своей войне.
Но настали иные времена. Фронтовиков, которые могли бы сказать: «Полно врать-то!», осталось мало, и они уже так состарились, что многим было не до этого. И тут Гранин развернулся… Благо Господь долголетие дал. Он принялся писать о войне статьи, книги, давал интервью, принимал участие в создании военных фильмов, его приглашали в юбилейные дни на телевидение, в газеты, стал охотно рассуждать о войнах вообще и о художественных произведениях, в той или иной мере посвященных войнам.
Однажды инструктор политотдела поведал: «Правда о войне всегда меняется». Это как понимать? Например, за два века что изменилось в правде о войне 1812 года? Считали ее Отечественной, освободительной, справедливой, а потом назвали захватнической? Ничего подобного. Я знаю тут только две попытки все перевернуть и внедрить новую правду. Первую совершил известный лагерный сикофант Солженицын. В своем несправедливо забытом и выброшенном «Архипелаге» он уверял: «Из-за полесских и ильменских болот Наполеон не нашел Москвы» (Париж, 1973 YMCA-PRESS. Т. 1, с. 387). Так что, выходит, никакого Бородинского сражения, никакого пожара Москвы, никакой гибели 600‑тысячной армии не было и быть не могло? Уперся Наполеон в болота и повернул обратно, в Париж, к своей
