с лежанки, отчего перед глазами замелькали золотистые мушки. Выложился сегодня до донышка. Не догадайся горгулья стребовать с трактирщика еду, валялся бы бревном бесчувственным на радость караванному магу.
О, помяни зло, оно и обозлится. На лестнице я столкнулся с Ронвелом нос к носу, вцепился в лакированные перила, пропуская пьяненького мага. Тот сфокусировал на мне синие глазищи и презрительно прошипел:
– Трудись-трудись, недоучка, пока почтенные маги развлекаются. Авось пару заклинаний вызубришь.
Я приказал себе проигнорировать его пьяное бахвальство и, потеснив недруга плечом, сбежал по ступенькам вниз, где в общем зале что-то живо обсуждали купцы.
– … четверых положили. Говорят, банда, – торопливо делился свежими новостями торгующий специями южанин. По чёрному шелку рубахи вились алые цветочные узоры, в коротких курчавых волосах паутинкой запуталась седина. Я примечал этого человека среди прочих, поскольку родом он был из краёв, где прошли мои детство и юность.
– Не банда, а проклятье древнее, – узнал я фальцет жреца, прибившегося к каравану десяток дней назад и успевшего всем порядком надоесть. – Я слышал вчера – город проклят!
– Да ну тебя, – южанин хлопнул по столу ладонью. Огромные чёрные глаза на смуглом лице опасно сощурились, гневно заблестели. Как его зовут? В последние полтора месяца имена и лица не задерживаются в моей памяти. – Твоё дело приободрять, а ты каркаешь, точно ворона ощипанная.
Начинается! Я пробрался между скамьями, занятыми купцами и их помощниками, отыскал свободное местечко поближе к своему нанимателю присел на уголок.
На тяжелые деревянные столы, накрытые по-деревенски цветастыми скатертями, расторопные служанки расставляли подносы с ароматной выпечкой и сладостями, разливали по чашкам горячий чай (или не чай).
– Негоже слугу Всевеликого критиковать! – нисколько не обиделся жрец, пододвигая к себе общую тарелку с благоухающим жарким. Красуется, даже зелёный плащ и расшитый золотистыми узорами костюм не снимает, испачкать не боится.
– Ну да, – хмыкнул Беранель, лысый высокий старик, к которому я напросился в охранники, – в чём же проклятье заключается?
Я помахал служанке, напоминая ей о своём существовании, и приготовился слушать, наблюдая, как с высокого потолка на паутинке спускается паук. Примета плохая, отчего-то подумалось мне.
– Проклятье старое, – начал жрец, прожевав мясо, – и последнее землетрясение пробудило его. Двести лет назад в окрестностях Нитереса орудовала шайка Одноглазого. Все как один маги и чародеи в неё входили, ибо поймать душегубов не могли на протяжении нескольких лет. Даже торговый тракт, проходивший в окрестностях, из-за них забросили. Мы как раз сюда ехали по новой дороге.
– Заметили уже, к делу ближе давай, – поторопили его купцы.
– И вот однажды, – продолжал жрец, – местному князю вместе
