вшивых соседей-алконавтов, чокающихся гранеными стаканами со своими зеркальными отражениями. Хватило бы на увесистый том, но в вкратце биография Степана Алексеевича такова: однажды в подростковом возрасте он украл на вещевом базаре какую-то ерунду, не попался, украл еще и еще, потом все же попался, но простили… В школе Степа отбирал у октябрят завтраки, бил кого-то, однажды на него заявили в милицию, но тут нарисовалась Степина мама, упала на колени перед милиционерами… Сцена была еще та. Но – опять простили. Степка добра не помнил, продолжал свои деяния, снова милиция, снова мамка на коленях… Хрен Степке – не простили… Дальше- колония для малолетних сроком на пару лет, выход на свободу, вновь воровство, грабежи… Когда только успели Витеньку зачать? И какого черта Витина мама связалась с бандюком? Степан Алексеевич оборзел до потери пульса, ему уже было наплевать, где он будет через неделю – на нарах или в переулке «обрабатывать» очередную жертву. Наконец, случилось то, что и должно было когда-нибудь случиться – Степана убили. Во сне. Прямо на шконке. Пока никто не видел. Склеил ласты, как говорит нынешняя молодежь, и кони двинул, как выражаются в местах не столь отдаленных. И ты, дядя Витя, судя по всему, ласты склеишь. Чувствуешь ли ты, как немеют ноги? Ба, да ты уже и забыл, когда в последний раз раздробленные косточки давали о себе знать! Вот оно, брат, обморожение. Успокойся, пока все не так страшно, не накручивай себя, просто побыстрее двигайся. Помнишь: «Основа жизни – движение»? Следуй этому мудрому девизу, и, глядишь, тебе тогда отрежут всего одну ногу – вместо двух. А если повезет, то и парочкой пальцев отделаешься.
Послушай, педагог любезный, а когда же покажется проклятый санаторий, а? Матерь Божия, они что, не могли его поближе к главной дороге построить?! Это только у нас, в нашей славной кретинской стране, так могут, потому что всегда в ней находились бараны-любители все усложнять… кто злиться? Я злюсь?! Дядя Витя, я пока еще не злюсь, а пар выпускаю! А вот кто у нас нервный, так это вы, Виктор Степанович, и не спорь. В конце- то концов, мне ли не знать? Помню, годика три назад, во время педсовета вы дали волю гневу. Ай, как вы орали! Еще бы, – какому мало-мальски соблюдающему честь педагога человеку понравятся условия, принуждающие детей к явной эксплуатации? У тебя слюна текла по подбородку – до того ты был взбешен и абсолютно за себя не отвечающим, хотя, признаю, логика твоих суждений и сыплющихся на коллег аргументов ни разу не нарушилась. Бедные старушонки, за тридцать лет работы в школе, наверное, никогда не видели подобных психов. И, заметь. Никто даже слова не вякнул – они точно спасовали перед твоим неистовством. Все наивно полагали, что ты умеешь проявлять только трогательное обаяние – ан нет! Думаю (и ты согласишься со мной), взрыв негативных эмоций ужаснул этих глупых куриц и попросту сломил всяческое сопротивление. Ай-яй-яй! И этого человека я недавно называл благодетелем! Тебе самому не мерзко? Хотя тогда, на педсовете, ты был, бесспорно, прав, а вот кто придумал отправлять
