сестра взглянула на него…
– Вы думаете? Пёстрая бумага у меня есть. Её много осталось от Рождества.
– Великолепно! – воскликнул он. – Прикажите принести все ёлочные блёстки. Затем – флажки, повсюду флажки! Их можно быстро сделать. Красные, жёлтые, зелёные и золотые, все, что только есть, чем пестрее, тем лучше. Госпожа Рейтлингер будет в восторге, когда увидит такое торжественное празднество.
Старшая сестра послала служанку, которая быстро вернулась с большим ящиком. Ян принял на себя командование, усадил за дело двух сестёр, велел им вырезать из бумаги флажки. Другие должны были вплетать бумажные цветы в ёлочные венки. Он передвигал лестницы, велел вдоль и поперёк развесить гирлянды. Один садовник должен был приготовить из проволоки большую корону и украсить её гортензиями. Ян приказал повесить корону над кафедрой. Ярко-красными пеллагоргониями он оплёл рампу на эстраде. Повесил серебряные шарики на миртовые деревья, позолочённые яблочки – на пальмы. Его рвение передалось и остальным. Две дюжины рук лихорадочно заработали.
– Не сделать ли несколько щитов? – предложила старшая сестра.
Ян согласился:
– Конечно! Нарезать картон, обвить кругом венками из ёлок! На них – красивые надписи: «Привет!»… «Да здравствует наука!»… – Подождите, я сочиню вам несколько стишков…
Zu heutigen Tage – Pieis und Ehr, sei Doktor Hella Reitlinger! Herein, ihr Geiste, Mann fur Mann! und staunt das grosse Wunder an!5
Это над дверью! Затем пару щитов подвесить к потолку, несколько других – на стене у ораторской трибуны. Но главное – надпись под большим портретом Геккеля посередине. В таком, примерно, духе:
Weltratsei has du uns geschenkt, Doch dieses hast du nicht bedenkt!6
– Может, следовало бы сказать: «bedacht»? – заметила сестра Марта.
– Собственно говоря, да, – воскликнула старшая сестра, – но у нас нет времени соблюдать такую точность. Каждый поймёт, а главное, чтобы была рифма!
Она сказала это с такой убеждённостью, что Ян с трудом сохранил серьёзность. Он отвернулся, подошёл к окну, посмотрел в сад. Во двор уже въезжали автомобили. Несколько человек вышли.
«Первые гости, – подумал Ян. – Докторша примет их внизу. У нас есть ещё время закончить это очаровательное убранство!»
Его взгляд упал на боковой флигель. Разве не там комната Эндри? Ему показалось, будто занавеска заколебалась…
Ежедневно снова и снова появлялась у него мысль о ней, об Эндри. И каждый раз в течение года он отгонял эту мысль, принуждал себя думать о другом. Все, чем он занимался это время, вертелось около дела, дела Рейтлингер, ставшего и его делом. Ян служил одной идее, которой хотел дать жизнь. Какое отношение к этому имеют его личные чувства и то, что речь идёт об Эндри и только о ней? Конечно, он чувствовал, что в этом рассуждении что-то хромает, что оно только наполовину верно. Он испытывал неясное ощущение каких-то пожизненных уз, тянущих его к земле. Годами он почти не замечал их, но в известные минуты они начинали
Ты подарил нам «мировые загадки», но и ты ни о чем подобном не помышлял! (нем.).
