мчится тучек голубых!..«Шурум-бурум», вдруг громогласно,
«Не нужно ль – щеток половых?!»
И конечно, звучали романсы были. Я аккомпанировала на пианино, мама пела свой любимый. А вечером запускали фейерверк. Вспоминать о прошлогоднем празднике нелегко. За весь год я ни разу не сказала маме, что ее люблю. Я держу в руках эту злосчастную пузатую солонку, и чувствую упреки совести. И сегодня я тоже срезала пятнадцать роз разных цветов – шесть красных, пять розовых, четыре чайные. Я поставила их на пианино. Они совсем раскрылись. Достигли своего апогея. А что дальше? Сколько еще им осталось жить, цвести, радовать, и кого?
Бродя по даче своих воспоминаний, переходя от одного соседского сада к другому, такому же пустому, или сидя у папы на погосте Никольской церкви, я мучилась одним и тем же вопросом: как скоро все это кончится? Последние два месяца казались затянувшимся ночным кошмаром. Ждала, что вот-вот он рассеется, и я увижу на аллеи силуэт мамы. Как-то в глубине сада набрела на яблоню, посаженную папой при покупке дачи, как раз в год моего рождения. Все ожидали сладких и ароматных яблок, но плоды оказались зелеными и деревянно-твердыми.
– Непутевая какая-то, дикая, – заключила мама, и больше не подходила к яблоне.
Дерево словно обиделось, накренилось, дало трещину, стало поскрипывать при дуновении ветра. Этим летом мне вдруг стало так жалко старую яблоню, я обняла ее, прильнула к стволу, и услышала – птичий щебет, он доносится из самого нутра – в расщелине кто-то свил гнездо. Мелькнуло лимонное брюшко. Да это синицы! Давно ли они облюбовали нашу яблоню? Быть может, среди общего шума и гама, мы попросту не замечали маленьких птичек, снующих взад-вперед по веткам. Мое присутствие их явно смущает. Стихли. Проявляя осторожность, птички-родители ныряют по очереди в расщелину. Какое удивительное открытие! В дупле дерева, которые все давно забыли, или считали его погибшим, эти маленькие существа обрели дом и спасение. Настоящая победа жизни!
Наши зимогоры давно обзавелись маленькими круглыми печками с трубой в окно. Они требуют меньше дров, и на них можно готовить. Такая печка появилась и у меня. Я решила поставить ее в комнате со скошенным потолком, где раньше жила Бебе, объяснив, что эту комнату будет легче протопить. Настоящую причину не открыла никому.
Это произошло прошлым летом. Я согласилась составить компанию Ирине Герасимовне, и прогуляться до вокзала. Июльский вечер тонул в говоре и смехе дачников, в хлопанье калиток, стуке лошадиных копыт по мостовой. Неподвижные облака, казалось, зацепились за верхушки старых сосен, а заходящее солнце отбрасывало длинные тени, ложившиеся через всю широкую улицу. Дорогой поравнялись с Юленькой. Она тоже направлялась на вокзал. Юленька была невероятно нарядно одета: платье из бумажной вуали в зеленую клетку, вставки белого органди, оторочки валансьенского кружева, белая шляпка. Юленька спешила, казалось, не замечая никого вокруг, все время ускоряя шаг, а мы следовали дальше не торопясь, и наслаждаясь летним теплом.
Вокзал, как обычно, напоминал
