допущу такого, – обещал тот.
– Господа, многие из людей ваших в воду пойдут без радости, а уж на тот берег, чтобы попасть там под баталии мужицкие, тем более, – дальше говорил полковник, – уже сейчас по лагерю слухи пойдут о завтрашнем деле, уже сейчас кое-кто из солдат надумает бежать при первом случае, посему прошу вас, чтобы вы и сержанты ваши были бдительны и сегодня ночью и завтра при деле с трусами и дезертирами обходились без всякой милости, согласно солдатским законам.
Офицеры все понимали и кивали своему командиру.
Агнес лежала на кровати, лишь до половины скрыв периною свою наготу, стеклянный шар лежал под ее левой рукой. Лицо девушки было таким изможденным, словно она уже несколько дней работала с утра и до ночи. Она заметно похудела, хотя в хорошей еде у нее недостатка не было. Шар словно выедал ее.
Волков посмотрел на Агнес и подумал, что сейчас она говорить с ним не захочет, он повернулся уже, чтобы выйти из шатра, но она вдруг заговорила:
– Глаза болят. – Он остановился, повернулся к ней, девушка, зажмурившись, стала растирать глаза руками и продолжила говорить: – Тварь эта мне глаза пыталась портить, слепила меня. Но ее дом я отыскала. В Ламберге он, дом большой, красивый.
– А к чему мне она и ее дом? – не понимал Волков.
– А что вам надо-то? – вдруг резко спросила девушка, перестала тереть глаза, уставилась на него. И почти закричала: – Что же вам еще надо?
– Победить завтра, – ответил он спокойно.
– Так что же мне, на коня сесть? Меч в руки взять? – закричала она. – С вами в драку поехать?
– Никуда тебе ехать не нужно, тебе нужно колдовство отвести от меня, – продолжал он, – чтобы завтра все сила честная решала, а не бабьи сглазы да мороки. Тем более что в Ланне ты мне обещала, что с этой войны я вернусь знаменитым и богатым.
Крепкая и плотная материя великолепного его шатра хорошо приглушала звуки, но тут Волков даже стал бояться, что охрана его, которая у шатра стоит, услышит, как кричит эта малахольная девица:
– Стекло неверно, непостоянно, как ветер, сегодня одно покажет, завтра другое, я вам о том уже не раз говорила. Может, так и было тогда в Ланне, что славны вы и что богаты вернулись, а сейчас я того не вижу совсем. Ничего я не вижу из-за твари этой. Словно пелена, словно жиром глаза замазаны.
– Тихо ты, – прошипел Волков, – чего горланишь? Хочешь, чтобы сбежались сюда?
Тут она замолчала, глаза закрыла, так и лежала молча. Волков смотрел на нее: грудь небольшая, тонкие руки поверх перины, ключицы торчат, худая сама, лицо бледное – покойница, да и только. Он повернулся и вышел из шатра.
Пошел опять за пределы лагеря туда, где стучали его барабаны и училась строиться новая рота, третья рота капитана Фильсбибурга. Там Волкова и нашел выспавшийся после почти недельного путешествия Максимилиан. Кавалер рассеянно глядел на то, как уже охрипшие сержанты из первой роты под барабан учат солдат третьей роты не сбиваться с шага
