эту штуку в окно кому-нибудь на голову – например, тому, кто в меня стрелял, – точно прибила бы!
Поискав, и не найдя нового взамен, впрочем, мне и неудобно было рыться в чужих вещах, я надела на него штанишки и поставила в кровать, так как малый был тяжеловат. Он не замедлил высказать всё, что обо мне думал – стоял и орал, красный, потный… Орал и дул в штаны. Рядом на стуле была гора ползунков – и эта гора стремительно таяла. Я снова схватила его на руки и в этот момент вдруг увидела Соню.
Её показывали по телеку. Из-за крикуна я пропустила то, что говорили перед этим, а потом звук и вовсе пропал почему-то. Энергично встряхнув пару раз вредного младенца, чтобы он заткнулся, я стала искать пульт, а на экране между тем снова показали Соню, но не весёлую, призывно улыбающуюся, а печальную, с застывшими глазами и некрасивой дыркой над левой бровью.
Я была слишком зла на пропавший звук и не утихающего крикуна, поэтому не сумела толком осмыслить увиденное, а тем временем изображение убитой – убитой?! – Сони пропало, и на экране появилось фото другого человека. Оно было очень мне знакомо… Не отрывая взгляда от этого лица, я выпрямилась и, зажав младенца под мышкой, шарахнула по телевизору кулаком – от всей души, вложив в этот удар все, что накопилось во мне за эти двое суток. Многим вещам, как и людям, – я уже не раз убеждалась в том, – крутые меры помогают прийти в себя, и телевизор, внезапно обретя дар речи, гаркнул во всю мочь. Но до меня не дошёл смысл услышанного, потому что я вдруг узнала человека, чьё фото показывали. Это была я.
Кадры замелькали дальше, – было время ночных новостей, а я заковыляла по комнате, пытаясь укачать младенца, и размышляла об увиденном. В голове был сплошной сумбур. Мысли неслись вскачь, цепляясь и откусывая друг дружке хвосты.
Что случилось с Соней? Может, это был кто-то похожий?.. Какая ужасная рана… Как бы я выглядела, если бы меня подстрелили сегодня днём?.. Почему показали моё фото?.. Считают меня пропавшей или убитой?.. Да заткнись ты, ради Бога!..
Послышались шаги и вошла Луиза. Наконец-то!..
Она взяла у меня младенца и бесцеремонно сунула его в кровать, не обращая внимания на его вопли.
– Держи! – и в моей руке очутилось что-то холодное.
Это был пистолет. Неприятно тяжёлый, с тупым и холодным взглядом чёрного зрачка.
Я ощутила странное чувство: смесь страха, любопытства и гадливости. У меня в руке была нелепая по своей сути одноглазая штука, которая может убивать – и от того весь мир вокруг терял свою ценность, приравниваясь по значимости к маленькому кусочку свинца. И еще вдруг подумалось: "Вот и кончились сны…" – и от этой мысли я вздрогнула, и поспешно положила пистолет на стол.
– Пушка старая, – не поняла жеста Лохматая, – но вовсе не такое барахло, как кажется. Там пять патронов. Неплохо за такую цену…
– Мне не нужно.
Она длинно и грязно выругалась.
– Не нравится – не бери, другого нету. Знала бы, – она снова
