раз подобное баловство замечаю, – наябедничал Дрипс. – Она еще и чёрной кошкой по крышам бегает!
Мне стало жутко, я быстренько сняла его с форточки, захлопнула её и задернула шторы.
Но пришло утро, а при свете солнца ночные страхи бледнеют, тают и становятся нелепыми. Я попыталась забыть увиденное, и это мне почти удалось, тем более, что приехав на работу, я узнала куда более сногсшибательную новость: нашей Амалии привалило наследство. Слава Богу, я не завистлива!
Амалия – двухметровый носорог с улыбкой Джоконды – из-за нечаянной радости находилась в состоянии "грогги". Кроме обворожительной внешности у неё было ещё одно дополнительное сходство с этим обитателем жарких широт – грация, агрессивная раздражительность по малейшему поводу, и плохое зрение. Впрочем, как работник она была незаменима – профессионал и трудоголик. Мы приходим – она уже торчит на своем месте, уходим – ещё сидит. Не то, что я, – вечно опаздываю, путаю, забываю.
Не успели мы оправиться от этого известия, как секретарша сообщает, что у Б.Б. умерла жена. Вторая, заметьте. И тоже скоропостижно.
Одним словом, я напрочь забыла о ночной шалунье, и вспоминать не собиралась, да только в тот же день – на меня, как правило, всё наваливается сразу, – старуха встречается мне в лифте, и говорит таким томным голосочком:
– Не зайдете ли на чашечку кофе? Сегодня. То есть, сейчас… – а сама так и сверлит меня взглядом.
Вполне можно было бы отказаться, хотя старушенция – владелица дома, где я снимаю квартиру, за которую плачу не очень-то аккуратно. Но этот её взгляд…
Мы вошли в её апартаменты: роскошно, но ничего такого особенного. Она усадила меня в огромное кресло, откуда-то из глубин жилища появилась проворная молчаливая служанка – может старуха отрезала ей язык? – и на столе по мановению её рук появились салфеточки, чашки, кофейник, хрустальные вазочки со сладостями. Я осмелела, пригубила кофеёк. Перекинулись с хозяйкой десятком фраз, и вдруг она поднимается с места, устраивается на подлокотник моего кресла, и цепко, точно клещами, хватает меня за предплечье. У неё были такие длинные когти!.. Она перевернула мою кисть ладонью вверх, взглянула, соскочила с подлокотника, – я только ойкнула, потому что она ухитрилась при этом выдернуть у меня клок волос. А она забегала-засеменила по комнате, и давай объяснять на ходу, что, дескать, старая совсем, от жизни устала, помереть охота, а не может.
– Ты же, – говорит, – всё теперь знаешь. Видела меня вчера… И я про тебя – всё знаю.
Я тут вежливо этак замечаю: мол, я не врач, и не наёмный убийца. А она отвечает, что на костёр ей почему-то не хочется, да и не модно это теперь. И потому надо ей скинуть на кого-то свой груз, поделиться, то есть, секретами мастерства. Чтобы не перевелись, значит, чудеса-пакости на белом свете. И тогда сможет спокойно испустить дух. С чувством выполненного долга. А иначе – никак.
После этого монолога – счастье, что нас никто не слышал, точно бы засадили в психушку! – я деликатно
