прибежал Мишка-грузчик. Он залез в кабину, и открыл оттуда дверь салона.
Толпа ворвалась в автобус и тут же в страхе подалась назад.
В салоне было пусто.
– Куда он дел моего сына? – закричала Петькина мать. – Верните моего ребенка!
– Это не автобус! – заорал кто-то, – это западня для похищения людей!
– Милицию! Скорее вызывайте милицию!
Когда приехал милицейский газик, весь поселок собрался возле автобуса, окружив его плотным кольцом.
Из машины вылез Сан Саныч, начальник отдела милиции поселка, и старшина Стаценко.
Они протиснулись сквозь толпу, и обшарили автобус вдоль и поперек, а старшина Стаценко даже пролез под ним, но так никого и не обнаружил.
Тогда они начали опрос свидетелей. Ответы сводились к одному и тому же:
– Сначала они всемером зашли в салон, водитель прошел в кабину, закрыл двери и начал показывать мультики. А когда мультики закончились, в автобусе никого не было.
Последним, к кому подошел Сан Саныч, был Шура Опейка, стоящий возле своего ящика с шишками.
– Ну, а ты что можешь сказать по этому делу?
Шура, глядя по своему обыкновению на ползущие над поселком облака, молчал.
Старшина Стаценко схватил его за подбородок:
– Тебя спрашивают!
– Дяденьки! Купите фыфки! Пять фыфек – три опейки, десять фыфек – пять опеек!
На следующий день Колька сидел на скамейке во дворе и снимал перочинным ножом кору с ивовой ветки. Он делал стрелу для лука.
Мать строго-настрого запретила ему выходить со двора.
Весь поселок был напуган вчерашним исчезновением детей, найти которых никто уже не надеялся, да и искать их было негде, разве что в оставшемся стоять у магазина автобусе, возле которого выставили милицейский пост.
Сзади захрустел гравий.
Кто-то шел по тропинке.
Колька обернулся, и увидел красные уши Шуры Опейки, взгляд почему-то всегда сначала цеплялся за них, а потом уже за самого Шурку.
– Тебе чего?
– Кладбище, – промычал Шура.
– Какое кладбище?
– В подвале. Надо на кладбище.
– Зачем? – оторопев, спросил Колька.
– Чтобы похоронить. Пошли.
Шура Опейка вытащил из кармана пригоршню раковин, шевеля мокрыми губами, отсчитал семь штук. Немного подумав, он добавил еще одну, восьмую, а остальные, широко размахнувшись, выбросил на дорогу.
Войдя в подвал, Шура Опейка встал на колени, закопал раковины в землю, и нагреб над ними маленькие холмики.
Через неделю Шуру Опейку нашли на берегу бухты. Он лежал на спине, весь какой-то скомканный и изломанный после падения с обрыва, с пробитой головой, и его мертвые окровавленные глаза, казалось, все еще рассматривают то ли парящих в небе чаек, то ли еще что-то выше, за облаками.
Рядом с ним валялась смятая фуражка, в которую
