В вёдрах? Святую воду?
– А в чём тебе надо? Давай, выходи. А то и тебя полью.
– Куда мне выходить, в коридор? Я читала вообще-то.
На самом деле смотрела видосики в «YouTube», но всё равно. Там девчонка прикольный макияж делает, и фон красивый – диван с белым пледом, неоновая надпись. Хочется на неё смотреть, а не на это всё. Не на дядю Вову.
Хочу такой же диван, и плед, и дорогого бенгальского кота с розовым маленьким ошейником.
Дядя Вова вдруг откручивает пробку и сильно нажимает на бутылку – всё льётся на меня, на ноутбук.
– Вы совсем уже!.. – вскакиваю, смотрю. Вроде клавиатуре ничего – тороплюсь, хватаю полотенце, на котором ошмётки вчерашней каши застыли, вытираю, смахиваю капли. Нет, ничего, не успел.
– Я ж сказал – выйди вон. На тебя ещё святую воду переводить.
На мне белая домашняя футболка, лифчика нет. Вижу, как дядя Вова смотрит.
Встаю и иду в коридор.
Что он с этой святой водой прицепился? Теперь и лужи на столе, на полу сырость. А кто вытирать будет? – конечно же, Алёнушка. Взяла тряпку и вытерла, рассуждать мне ещё будешь.
Смотрю в зеркало – может быть, рассказать? Не про сегодняшнее. Посмотрел и посмотрел, это всё равно. Не про вино – что ж, тебе дядя Вова и выпить предложить не может, пригубила бы чуть, и всё.
Нет, про позавчерашнее.
И Вере говорить не стала, а то она начнёт – чё мамаше не скажешь, чё не скажешь.
Да хрен знает, что не скажу.
Он там пока святой водой всё поливает – стол, табуретки, холодильник.
А позавчера я пошла к микроволновке, бутерброд с расплавленным сыром достать, а он на стуле сидел, видел. И вдруг встал и обнял сзади – правой рукой прижал мои руки к дверце микроволновки. Услышала, как он молнию на джинсах расстегнул.
Не двинулась, но вдруг мама сказала что-то из комнаты, так что услышали: и он, и я. Она себя уже неделю плохо чувствовала, а сегодня вообще. От температуры лекарство дали, заснула.
Дядя Вова услышал, как она застонала, – сразу отстранился, помялся, застегнул джинсы.
Я постояла немного не оборачиваясь, пока он к маме шёл. Вернулся, сказал – давай её чаем согреем, пить просила.
Так и не сказали друг другу ничего.
Наверное, маме тоже не стоит.
Только расстроится, заорёт, скажет, что примерещилось, что какой нормальный мужик на тебя полезет, страшилу.
И в это верила. Хотя Вера однажды сказала, что вроде как в классе меня симпотной считают. Но хорошее по-настоящему только от Ильи слышала – что вроде как я не просто симпотная, а что-то есть – волосы, глаза. Тоскующий взгляд, он говорил. Сева бы такого не сказал.
Хотя поначалу тоже говорил, что нравлюсь, что всё такое. И вовсе он не озабоченный, как все думают, – он даже мало об этом говорил, ничего почти. А только о том, какие мы мерзкие, о том, как же всё делаем неправильно.
Смотрела в зеркало – никакого тоскующего.
