несколько групп хиппи, молча раскуривающих марихуану. Песок мягким тёплым шелковым полотном ласкал ступни ног. Её следы ему казались теплее, чем остальной песок. Его ступня была намного больше, поэтому попадание в цель выглядело, как раздавливание этой цели. Вдруг она обернулась.
– Я чувствовала твоё присутствие от Голубиной скалы, – прошептала она.
– Всё верно, именно там я догнал твой след.
Он подошёл ближе, на расстояние согнутой руки. Она не шевелилась.
– Я не хотел тебя беспокоить, просто хотел убедиться, что ты безопасно доберешься до отеля. Тут всякое может случиться, разных людей много. Это тебе не Биарритц.
Между ними стояло молчание. Он бережно взял её руку и поцеловал, глядя прямо в глаза. Она была невыразимо сексуальна в этот момент. Было почти совсем темно, лишь молодая луна тонкой прорезью давала выход свету из-за чёрного покрывала ночного неба. Между ними оставался лишь один шаг, один вздох, один нереализованный порыв, чтобы их губы сомкнулись в поцелуе.
– Надеюсь, теперь ты меня не прогонишь и разрешишь проводить, – шепотом разорвал он молчанье.
– Пожалуй, я окажу тебе эту милость, – слегка дрожащим голосом ответила она…
Закрытие выставки обещало быть особенно интересным. Стефанель пригласила шаманов (они себя, по крайней мере, так называли). Шаманы раскуривали благовония, расхаживали между людьми, бренча своими самодельными инструментами, нашёптывали разные провидческие фразы на ушко и как бы между делом раздавали маленькие свитки с красными ленточками. Музыканты с пляжа тоже переместились на основную площадку. Таким образом, выставочная площадка была утоплена в ароматах благовоний и гипнотической музыке. Очень плотная атмосфера – её можно было заметить издалека – манила людей, даже далёких от искусства. Всем хотелось окунуться в это пахучее облако мистики. Людей манило неизвестное и запредельное, будто они надеялись найти там свою зашифрованную истину, которую им протянет шаман в виде маленького свёртка с красной ленточкой.
Стефанель была в зелёном шелковом платье до пят, скроенном по типу индийского сари. На ней не было никаких украшений и косметики, только мягкая полупрозрачная ткань и её природная красота. В этот день было много рассуждений о картинах, много прессы и много чая, состав которого никто не смог определить, но от которого всем становилось как-то легче думать и не хотелось двигаться. Пошёл снег. Это полетели в воздух мелкие кусочки конфетти, покрыв собой летнюю набережную. Почему-то этот снег в ароматном облаке дыма ввёл публику в поросячий восторг. Люди начали подхватывать лёгкие бумажки и кидать их в соседей, будто имитируя игру в снежки среди жаркого летнего дня. У всех было прекрасное настроение. Под этим падающим снегом вышла Стефанель, публика зааплодировала. Девушка с глубочайшим артистическим достоинством и простым обаянием произнесла слова благодарности всем пришедшим и всем пожертвовавшим детскому дому. Аплодисменты нарастали. Публике явно понравилась художница,
