Илья.
Ему было неловко. Может, и в самом деле стоило бы съездить? Весной, когда они с Варькой вернутся в табор, можно будет с чистой душой хвастаться, что бывал в доме у настоящих миллионщиков, а не только впаривал им на ярмарке мореных жеребцов, как вся таборная братия. Да и Арапо, кажется, обиделся… Илья тряхнул головой: нет, не станет он петь в хоре!
Снова хлопнула входная дверь. Илья поднял голову, недовольно посмотрел на входящего Митро. Открыл было рот, чтобы спросить, чего еще надо, но вслед за Митро в горницу вошла… Настя. Илья растерянно вскочил. Тут же сел обратно, спохватившись, что перед ним всего-навсего цыганская девчонка. Торопливо напустил на себя безразличный вид.
– Добрый вечер, Илья, – весело сказала Настя, сбрасывая платок. От ноябрьского холода ее лицо горело румянцем, живо блестели черные глаза, на щеках появились озорные ямочки.
Глядя на них, Илья пытался собраться с духом.
– Здравствуй, – кое-как выговорил он.
Митро, стоящий у порога, усмехнулся:
– Вот, согласилась прийти упросить тебя. Хватит тебе одной Настьки или всех шестерых девок согнать?
В лицо Ильи жарко ударила кровь. Он опустил глаза. Ну, Арапо… Вон что удумал…
– Помоги нам, Илья, – серьезно сказала Настя. Илья, не услышав насмешки в ее голосе, осторожно поднял голову. – Помоги, что тебе стоит? Некому петь. У всех баритоны, басы, а тенор – только у дяди Васи да Кузьмы. Но Кузьма же маленький, не сможет он один. Поможешь, морэ? Или в ноги тебе падать? – Настя быстро шагнула к нему, склонилась, и Илья с ужасом понял: сейчас и впрямь упадет на колени.
– Не надо, я пойду! – вырвалось у него. Илья поспешно шагнул к Насте, стараясь остановить, не дать… но она уже выпрямилась, тихо смеясь, одернула платье и повертела у него перед глазами маленьким блестящим диском:
– Что это ты пол рублями кроешь, Илья? Я еще с порога увидела – валяется…
Сидящий на подоконнике Кузьма расхохотался. Илья пробормотал что-то невразумительное, отвернулся.
– Последний раз спрашиваю – едешь с нами или нет? – приблизившись к нему, спросила Настя.
– Еду, – глядя в пол, кивнул Илья.
Рассмеявшись, Настя хлопнула в ладоши, бросила на стол рубль и кинулась за порог.
– Ну, морэ, это я тебе припомню! – сказал Илья, зыркнув на Митро, когда серебряный рубль перестал вертеться на столешнице и улегся у самого края.
– Да на здоровье, – невозмутимо отозвался Митро. Подойдя, положил руку на плечо Ильи. – Пойдем-ка к нам, прикинем на тебя мой казакин старый. До вечера время есть, Макарьевна подгонит. И не пугайся ты так. У Баташева – это все-таки не у сиятельных. Тут попроще, свои люди.
К вечеру поднялся ветер. Старая ветла угрожающе гудела, качая над Живодеркой голыми сучьями. Сухие листья стаей неслись вдоль улицы. Над крышей Большого дома повисла луна. Илья смотрел на нее, стоя у калитки домика Макарьевны, и ему казалось, что лунный бубен тоже дрожит и раскачивается от ветра. Было холодно. Казакин Митро, который
