на не очень широкой улочке, и открывшиеся ворота впустили ее внутрь небольшого дворика. Рассматривать сейчас окружающий меня мир мне не хотелось, но все-таки мое сознание фиксировало цветы в горшках, лесенку с ковром и уютную комнатку, куда меня завела Лиз. Она молча вышла, а потом вернулась с графином и двумя бокалами. Налив бокал, протянула мне.
Да, я хотела пить. Теперь-то я это ощутила, а мне казалось, что у меня вообще умерли все чувства восприятия мира. Жадно сделав глоток, я закашлялась.
– Это же вино.
– Пей. Тебе сейчас это нужно.
Наверное, Лиз хотела сказать, что сейчас это меня уже не опорочит, так как ниже падать было уже некуда. Я не стала язвить на больную тему и выпила целый бокал. Она наполнила его вновь, и я опять выпила. После третьего бокала мои глаза наполнились слезами, и то, что я сдерживала в себе все это время, прорвалось наружу. Я зарыдала в голос навзрыд. То, что сейчас со мной творилось, – это называлось пьяной истерикой. Но в этот момент мне было уже все равно. Я захлебывалась слезами и, чтобы мои рыдания не напугали соседей, уткнулась лицом в подушку. Так я и заснула, чувствуя, как нежная рука Лиз гладит меня по голове. Сквозь сон я слышала ее слова о том, что все будет хорошо, и, наверное, опьянев от вина и выплакав из себя всю боль и горечь, даже верила, что все будет именно так, как она обещает.
***
Две недели я провела в доме Лиз, валясь в кровати в ночной сорочке со спутанными, немытыми волосами, и выглядела так, как будто действительно была той самой падшей женщиной после ночи разврата. Мне не хотелось ничего. Не то, что я думала о самоубийстве. Тем, кто обладает магией, не так просто свести счеты с жизнью, вот поэтому и существовали легенды о Цветке боли, который избавлял от всех чувств, давая вечную жизнь без страдания. Но, наверное, я еще не достигла своего края, чтобы идти искать этот цветок. Вот поэтому я просто лежала в кровати и смотрела в потолок, упиваясь воспоминаниями обо всем произошедшем со мной. Правда, сначала придя в себя и осознав, что я нахожусь в доме любовника Лиз, я хотела уйти. Не из-за того, что осуждала ее или ненавидела его. Куда мне до осуждения других после собственного позора на площади? Просто я не хотела им мешать своим присутствием, но Лиз сказала, что Лонт вернется только через месяц. Она рассказала, что Лонт и Винсент уехали в дальние земли, а она осталась одна, поэтому наоборот рада, что время отсутствия своего любимого проведет со мной. Узнав о возможности пожить у Лиз, я обрадовалась и осталась. И вот я две недели лежала в кровати и занималась собственными истязаниями и воспоминаниями о своей несчастной судьбе. Лиз все это время не мешала мне, понимая, что все это я сама должна пережить. Она просто была рядом. Заставляла меня есть, и когда я была настроена на разговор, мы болтали. Но время шло, и я понимала, что вечно вот так лежать в кровати и жалеть себя я не могу. Нужно было жить дальше. К родителям я теперь не могла вернуться – они хоть и не отреклись от меня,
