прошлое. – Никогда не думала, как такое можно пережить… будто… будто сама стала электричеством, понимаешь? Крошечной частичкой могучей силы… только не смейся, пожалуйста…
– Вовсе не смеюсь, – говорю серьезно, удерживаясь, чтобы не погладить ее по круглой головке. А ведь она старше. – Слушаю. Все-все, что расскажешь. Очень интересно. Правда.
И она продолжала. Продолжала описывать то, что поначалу, казалось, испытала только она, но потом девчонки по секрету делились – и они это почувствовали. ЭТО. Кто-то из опытных, кто давно с парнями женихались, сравнивали ЭТО с любовной истомой, только более сильной и не обессиливающей. Но Нася знала в чем дело.
Электричество. Электричество текло по ним. По всем, кто строит Братскую ГЭС. Они – провода, проводки, лампочки, переключатели, нагрузки. Постоянно под напряжением. Постоянно в силе. В электрической силе. Насе порой казалось, что умеет включать свет, не прикасаясь к переключателю. Надо поднапрячься, собрать электрическую силу, что дает Братская ГЭС, и ей, и всем, и высечь искорку. Достаточно – крохотную. И готово! Да будет свет!
И еще она чувствовала: электричества в них не поровну. Братская ГЭС делила его не по-братски, а по тому, сколько мог принять каждый этой искрящей силы. Крохотная Нася – немного, чуть-чуть. Не умещалось в ее тельце больше. Но были среди знакомых девчонок, вполне себе дородных и спелых, в ком этой силы запасалось и того меньше. Не в размерах дело, ох, не в размерах.
История Наси (продолжение)
Особенно остро она это поняла, когда вновь столкнулась с Гидромедведем.
– Кем-кем? – Аж сердце заколотилось. Черт знает что в голову пришло: когда? Откуда? Неужели?!
– Директором, – сказала Нася. – Иваном Ивановичем Наймухиным. Его все так называют. За глаза, конечно. Очень похож на медведя. Будто мишка, хозяин тайги, вышел из леса, встал на задние лапы…
И тут вспоминаю. Первый и последний спектакль. «Обыкновенное чудо». Вот действительно – чудо. Вполне обыкновенное.
– Он любит все, что с медведями связано. У него, говорят, в кабинете настоящая картина висит… ну, та, с медведями… Шишкина!
– Утро в сосновом лесу?
– Ага. И еще он запретил в тайге на медведей охотиться, представляешь? И все охотники, лесники его послушались. Даже браконьеры. А если кто-то запрет нарушает, то очень об этом жалеет, – Нася передернула плечиками. Жалость к самому себе – для нее самое страшное наказание.
Усмехаюсь. Почти как Дятлов.
– А про спектакль… – Нася наклонила голову, зыркнула. – Меня помнишь? Я цветы принесла… от Ивана Ивановича… и автограф просила… у меня никогда не было автографов настоящих артистов. Вот у девчонок есть, от Пахмутовой с Добронравовым, от Кобзона, а у нашего прораба даже Фиделя Кастро автограф есть, представляешь?
– Понятно. – Хотя ничего
