и хмуро уставилась на меня, не забывая при этом исправно охать и суетиться, провожая носилки до автомобиля.
Таня Тарбеева столкнулась с процессией около подъезда и только прижала руки к груди, рассматривая исчезающие за спинами людей в халатах носилки. Уже начала собираться маленькая толпа для обмена мнениями, и я аккуратно слиняла, прихватив за собой изрядно подавленную неприятным зрелищем Таню.
Девчонка стояла в дверях их квартиры и дерзко пялилась на меня, а за её спиной маячил папаша, кинувший на меня напряжённый взгляд и отступивший вглубь. Наверняка они слышали, как сверху вскрывали жилище из их кормушки, и почуяли опасность.
Её тонкие губы искривила усмешка и она приложила раскрытые ладони к невидимой поверхности, отделяющей общий коридор от их собственной территории, и на подушечках её пальцев отпечатались следы, как будто она находилась за стеклом, в безопасном аквариуме.
Таня с еле заметным колебанием шагнула через порог и поздоровалась с мужем, обеспокоенно клюнув того в щёку, и я поняла, что она в упор не видит девочку. Возможно, вообще понятия не имеет, что творится вокруг.
Тарбеев смотрел на меня, не отрываясь, и ждал, когда я наконец войду.
Ирония в том, что мне и не нужно было входить в их логово.
Подцепила самую яркую нить – жизненную силу девочки – и беспощадно оборвала. Та с хлюпающим звуком в горле осела и схватилась обеими руками за шею, а Тарбеев плюхнулся на колени, тщетно сотрясая безвольное тело дочери. Таня повесила на вешалку плащ и недоуменно обернулась на супруга, робко тронула за плечо. Тот резко отпихнул её руку и обнял девочку, прижал к себе и взвыл. Щуплое тельце усыхало на глазах, превратившись сначала в подобие старой коряги, а потом и вовсе в труху, пыль под ногами.
– Она моя дочь, понимаешь ты? Это у неё от меня, – Тарбеев медленно встал, – а глупая курица не смогла принять родную дочь такой, какая она есть, – Танины глаза округлились. – А ведь она ничем не хуже других и ей тоже нужно питаться. Кто сказал, что она менее важна, чем эти вертихвостки, а? Ты, что ли?
– Почему Таня не знала о ней?
– Всё она знала, просто свихнулась и поверила, что её нет. Лицемерная ханжа. Тьфу, – он с презрением покосился на окаменевшую Таню и внезапно молча кинулся на меня, но не успел достать и тоже рухнул, со всего размаху шмякнувшись о плиточный пол. Через минуту осталась только куча мелкого мусора, как в печке.
Я подправила её судьбу.
Нипочём ей теперь не вспомнить, куда и по какой причине уехала её семья, но эти мысли вряд ли будут её беспокоить, разве что попадётся какой-нибудь документ и она на секунду задумается, зачем они оставили ей важные бумаги, но тут же забудет сам вопрос.
Таня оглядела два грязных пятна на полу и флегматично потянулась за совком и веником, а когда закончила уборку, то взяла в руки футляр от скрипки, открыла огромный шкаф и убрала в антресоль.
