style="font-size:15px;"> Он отпивает еще кофе. Я поднимаю голову, оторвавшись от коробок с выпечкой.
– Он приходит по делам, – объясняю я, недоумевая, с чего это я перед ним оправдываюсь.
– М-м-м. – Вот и весь ответ Гэвина.
– Мы с ним встречались в старших классах, – добавляю я. Гэвин рос в Бостоне – как-то вечером на веранде он рассказывал мне о своей школе в Пибоди – и поэтому я думаю, что ему неизвестно о наших былых отношениях с Мэттом.
К моему удивлению, он замечает:
– Знаю. Но это было очень давно. Я киваю:
– Это было очень давно.
– Как Анни, справляется? – Гэвин снова меняет тему разговора. – Со всей ситуацией между вами и вашим бывшим и со всем прочим?
Я смотрю на Гэвина. За последнее время никто об этом не спрашивал. Сама удивляюсь, поняв, насколько я благодарна ему за этот вопрос.
– Спасибо, все в порядке, – машинально отвечаю я, но, помолчав немного, поправляюсь: – Вообще-то сама не знаю, почему я так говорю. Ничего у нас не в порядке. Анни злится на меня в последнее время, а я не понимаю, как мне себя вести. Я вроде бы догадываюсь, что где-то там, внутри, прячется настоящая Анни, но сейчас дочка только норовит побольнее меня обидеть.
Не знаю, с чего это я с ним разоткровенничалась. Но Гэвин просто медленно кивает, на лице его не заметно осуждения, за что я ему благодарна. Я начинаю влажной тряпкой протирать прилавок.
– В ее возрасте такие вещи трудно пережить, – говорит Гэвин. – Я был всего на пару лет старше, когда мои родители разводились. У нее просто все в голове перепуталось, Хоуп. Но она с этим справится.
– Вы думаете? – сдавленным голосом спрашиваю я.
– Я знаю. – Гэвин встает, подходит и накрывает мою руку своей. Я перестаю протирать стойку и смотрю на него. – Она хорошая девчонка, Хоуп. Я наблюдал за ней летом, когда делал у вас ремонт.
У меня на глаза наворачиваются слезы, и я чувствую себя страшно неловко. Украдкой смаргиваю их.
– Спасибо. – Я выдерживаю паузу и отнимаю руку.
– Если я могу чем-то помочь… – произносит Гэвин. Не закончив фразу, он смотрит мне в глаза так пристально, что я краснею и отворачиваюсь.
– Вы очень добры, Гэвин, – говорю я. – Но уверена, вы сможете найти лучшее занятие, чем заботиться о старушке из кондитерской.
Бровь у Гэвина снова выгибается дугой.
– Не вижу тут никаких старушек.
– Это очень любезно с вашей стороны, – шепчу я, – но вы молодой, холостой… – Я делаю паузу. – Вы ведь холостяк, кажется?
– С утра вроде был.
Я стараюсь не обращать внимания на неожиданное чувство облегчения, охватившее меня при этих словах.
– Ну, мне все-таки тридцать шесть, скоро будет семьдесят пять. Я разведена и на грани финансового краха. И еще я мать ребенка, который меня ненавидит. Разве вам не лучше заняться чем-то… ну, не знаю, чем обычно занимаются молодые, свободные люди?
– Чем занимаются
