попа, чтобы пробудить в Этельвульфе праведный гнев. Этельхельм понимал, что, пока я внутри крепостных стен, добраться до меня практически невозможно. Понимал и то, что не сможет послать достаточно большой отряд для засады в моих землях: его людей быстро бы нашли и перебили нортумбрийские воины. Поэтому был разработан хитрый план и отправлены корабли, чтобы подкараулить меня в море.
Этельвульф возглавлял эскадру, но Этельхельм знал, что его брат, пусть и разделяющий родовую ненависть ко мне, не самый беспощадный из людей, поэтому послал отца Сеолнота пичкать Этельвульфа священным бредом, и еще одного человека, известного как Эгберт. Вот только это не было его настоящее имя. Этельхельм не хотел, чтобы кто-то узнал об истинном владельце флота или связал мою смерть с его приказом. Он рассчитывал, что вину возложат на пиратов или на какой-нибудь случайный корабль норманнов, поэтому велел командирам назваться какими угодно именами, кроме своих собственных. Этельвульф стал Вистаном, а Эгберт, как я потом выяснил, на самом деле был Ваормундом.
Ваормунда я знал. Здоровенный западный сакс, человек грубый, настоящая страхолюдина со шрамом от правой брови до левой стороны подбородка. Мне вспомнились его глаза, холодные, будто камень. В бою Ваормунд был незаменим, потому как дрался будто одержимый. Но еще он был из тех, кто упивается жестокостью. Настоящий великан, даже выше меня ростом, не ведающий жалости. Прирожденный воин, но, если в битве никто не отказался бы от помощи Ваормунда, только дурак захотел бы иметь его врагом.
– Почему Ваормунд находился на самом маленьком вашем корабле? – спросил я у Этельвульфа на следующее утро.
– Я отправил его туда, потому что хотел избавиться от него! Он не христианин.
– Язычник?
– Зверь. Это Ваормунд пытал пленников.
– Отец Сеолнот подстрекал его?
– Да. – Этельвульф уныло кивнул.
Мы прогуливались по выходящим на море стенам Беббанбурга. Солнце отражалось от пустынного моря, легкий ветерок доносил запах водорослей и соли.
– Я попытался остановить Ваормунда, – продолжил молодой сакс, – а он проклял меня и проклял Бога.
– Твоего Бога? – удивился я.
Этельвульф перекрестился:
– Я сказал, что Бог не простит его жестокости, а он ответил, что Бог более жесток, чем любой из людей. Тогда я велел ему перейти на «Хёлуберн», потому что не мог выносить его общества.
– Мне известно, что твой брат ненавидит меня, – сказал я, пройдя несколько шагов, – но зачем ему понадобилось посылать тебя на север, чтобы убить меня? Почему сейчас?
– Ему известно о твоей клятве убить его, – сообщил Этельвульф.
Пораженный, я замер, ибо правда дал такую клятву, но считал ее тайной между мной и Этельстаном. Однако Этельхельм про нее узнал. Как? Неудивительно, что олдермен решил избавиться от меня прежде, чем я успею сдержать слово.
Брат моего заклятого врага робко посмотрел на меня:
– Это правда?
– Да, – подтвердил я. – Но не прежде,
