я-то с каких? – не понял смысла сказанного я, с недоумением посмотрев на Лядова.
– Так ты ещё ничего не знаешь? Ну, тогда потерпи, – улыбаясь, сказал полковник, пропуская меня первым в кабинет Воронина.
А в кабинете моего начальника нас уже ждали аж три полковника и один подполковник. На столе стояла красивая бутылка импортного, незнакомого со мной коньяку и лёгкая закуска. «Кого-то поминают?» – мрачно пронеслось в голове. Но я оказался не прав. Ко мне начали по очереди, улыбаясь и желая чего-то несбыточного, подходить товарищи полковники и один подполковник. И в этой непонятной пока для меня сутолоке вперёд вышел начальник криминальной полиции полковник Воронин. В его левой руке пускали золотые зайчики новенькие погоны с парой звёзд на каждом красном просвете. Глядя по очереди в глаза каждому из присутствующих, он произнёс короткую, но запоминающуюся речь:
– Я рад, что именно мне выпала честь сообщить тебе, Андрей Васильевич, о присвоении очередного звания – подполковник полиции. Скажу прямо, были в нашем Управлении коллеги, которые не верили в целесообразность создания твоего подразделения. Но ты доказал. Теперь даже я знаю: если кто-то бежит по коридору, как в атаку идёт, – значит это «чапаевцы». Поздравляю! Надеюсь, что полковничьи погоны тебе буду вручать тоже я, – пошутил в конце речи Воронин.
– Ну, тогда и вы, Николай Петрович, будете в другом звании, – «лизнул» Воронина незнакомый подполковник.
– Ну, а теперь по традиции… И, надеюсь, нас поддержат и не осудят, – посмотрев на портреты Путина и Колокольцева, сказал полковник, поднимая рюмку коньяку.
Честно говоря, мне было приятно. (Но так хотелось сказать: «Ах, оставьте, господа полковники!») Приятно было и от того, что своё слово сдержал полковник Лядов. А он никогда ничего не обещал, если на сто процентов не мог этого сделать. Ценное и редкое качество. Тем более у «гестаповца». В Главке считали Лядова самым сильным руководителем службы собственной безопасности. Вторую рюмку выпили «на посошок», и я, поблагодарив всех, пошёл к своим «мерить погоны». Уже на первом этаже меня догнал старший прапорщик из службы Тарасенко и спросил:
– Ты же у Чапаева служишь? Кажись, видел тебя там. Держи, Шарль Петрович передал. Отнесёшь?
– Давай отнесу, – согласился я, забирая у него пакет.
Это был довольно объёмный свёрток, но, как потом оказалось, в нём было больше обёрточной бумаги, чем содержимого. Развернули мы его уже в кабинете оперов. Там были три таблички на входные двери кабинетов, пять перетянутых резинкой пачек визиток и бланки допросов, протоколов осмотров, выемок и так далее. Но самое ценное в этом свёртке было – талоны на дизельное топливо в количестве двухсот литров. А также имелась записка от подполковника Тарасенко: «Печать отдела, а также штампы получить лично, под роспись».
– А что такое Блекис? – вдруг спросил Шароев, разбирая пачки с визитками.
– Это я, – откликнулся знакомый женский голос, и я увидел старшего лейтенанта из столовой, выходящую из-за широкой спины Дроздова. – Старший лейтенант Блекис
