как умирать. Всё равно он уже больше не боец. В первую очередь Егорова волновала сейчас судьба Вани.
Лешка, подбежав к деревьям, опустился на коленях перед егерем. На груди его зелёного доломана виднелась пробоина с кровавым подтёком, но умер Кнопка не от пули, шея солдата была перерезана. Как видно, Светильников подстрелил, а затем добил Ваню уже лежащего, и, наверное, как раз в этот самый момент к ним-то и выскочил Егоров, заслышав пистолетный выстрел. Возле егеря лежал тульский штуцер, машинально схватив его, Лёшка проверил оружие. На полке замка был уже засыпан порох, курок стоял на предохранительном взводе, а в глубине ствола виднелась не добитая до основного заряда пуля. Буквально минуты не хватило капитану, чтобы дозарядить своё нарезное оружие.
«Вот гад, за это время раз пять мог бы из своей фузеи пальнуть, но ведь он время тратил именно на зарядку винтовки, – подумал со злостью Егоров. – Как видно, ему позарез был нужен один, особенно точный выстрел. Пристрелить гада, и вся недолга, сколько народа из-за него уже легло! И Ваня, его Ванюшка, с кем они прошли столько боёв и тревог. А ну как вывернется мразь, выторгует себе жизнь в обмен на особые сведенья! Такой вполне может…»
Пуля забита до предела, Лёшка взвёл курок кремневого замка на боевой взвод и подошёл к капитану. Тот, лёжа и постанывая на земле, смотрел на егеря мутным полуобморочным взглядом. Подпоручик направил ствол в голову предателя и положил палец на спусковую скобу. Светильников прикрыл глаза и замер.
«Нет, не могу, не могу я вот так! – ругал сам себя Лёшка. – Нужно было его во время схватки кончить, а не так вот, лежащим и беспомощным. Не палач я, не то воспитание, блин! Хоть бы приказ был его ликвидировать, что ли!»
Но приказ был взять шпиона живым, а коли Уткина они уже потеряли, то капитана нужно было оставлять. Лёшка глубоко вздохнул, перевёл курок штуцера на предохранительный взвод и перекинул его на ремень через плечо.
– Руку давай сюда, гад!
Кровоток ран он перекрыл, перетянув конечности выше пробоин теми импровизированными матерчатыми жгутами, что всегда были у любого егеря команды, и уже потом вырвал из них швырковые ножи. Светильников вскрикнул и потерял сознание.
– Ничего, такие просто так не умирают, тебе ещё предстоит петь долгую песню у нашей контрразведки, капитан. Всё там, гад, расскажешь, перед тем как к стене встать, – бормотал Лешка, обрабатывая и бинтуя раны чистой материей.
– Вашбродь! Ляксей Петрович! – послышался отдалённый крик нескольких знакомых голосов.
– Здесь я, сюда ступайте, братцы, – откликнулся Егоров. – Макарыч, сюда!
Через пять минут подле лежащего на земле Вани стояли со снятыми картузами четыре егеря.
– Э-эх, Ваня, Ваня. Не уберёгся паря, а ведь такой шустрый и ловкий солдат был. Ещё их Сиятельство наш главнокомандующий на награждении после первого выхода на Журжу сказал, мал, дескать, да удал паренёк, а вот гляди же, как вышло, – и бывалый сержант с проседью
