разбираться,
как сумасшедший старик добрался до ружья.
Любая российская деревня
хранит и не такие тайны…
Кто-то другой просыпается во мне —
и это точно не человек.
Страшным усилием воли
я не пускаю этого зверя за флажки.
Спасибо физической закалке,
полученной в летнем стройотряде —
я еле-еле успеваю отодрать
чугунные дедовы пальцы,
цепляющиеся за цевьё
в опасной близости
от спусковых крючков.
С трудом перевожу дух,
понимая, какой же я дурак.
Зачем я приволок это чёртово ружьё?
Оказывается, я очень люблю,
и даже жалею своего деда.
А когда любишь человека,
то можно немного его и потерпеть.
Вся моя ненависть куда-то исчезает за полсекунды.
Я улыбаюсь деду: «Живи, старый!»
А он почему-то вдруг горько и безутешно плачет…
Назло всем чеховским заветам
от греха подальше
вечером того же дня
я меняю чёртово ружьё вместе с патронами на самогон.
Дед умрёт через три долгих месяца,
на неделю пережив Андропова,
бабушка проживёт одна ещё тридцать пять лет,
я вырасту, постарею,
похороню бабушку
и только тогда
наконец-то
расскажу всю эту историю.
Чеченская водка
«На Кавказе тогда война была.»
Л. Толстой «Кавказский пленник»
Мало кто сейчас помнит
про «чеченскую водку».
А в девяностых это была
самая что ни на есть шикарная
прибыльная коммерческая тема.
Торгаши брали у чеченцев
«левую» водку на реализацию,
продавали, делили «кэш» —
и всё это происходило,
минуя карманы государства.
Другая страна была, что тут говорить,
и жили она тогда по иным законам.
Примерно, как звери в лесу.
Докатилась эта водочная тема
и до наших отдалённых мест.
Примчались к нам, в тихий городок,
на крутых японских иномарках
таинственные небритые кавказцы
в длинных кожаных пальто.
Директор торговой фирмы,
у которого я тогда работал,
был великий кидала и плут,
но новоявленные партнёры
о его подвигах ничего не знали,
а потому с ходу ударили по рукам,
и через месяц мы получили
«на ответственное
