ясной и чистой, без житейских сует и сомнений, но всё равно это только агония! Наша цивилизация подходит к концу. По правде говоря, человечество давно стояло на краю пропасти, но никогда оно ещё не было так близко к падению в бездну…»
Ему послышался какой-то звук. Эдвард нажал кнопку паузы. Полная тишина. «Показалось. Кромешное безмолвие…» Хаксли с трудом привык к бесшумности самолёта. Новейшее изобретение, новинка сезона – планер на солнечных батареях. Мечта! Сбывшаяся грёза человека – парить в небе как птица, спокойно, беззвучно, беспредельно. «Чёрт подери, как жаль! – думалось ему. – Как жаль, что всё это придумано только сейчас, в самом конце. Подумать только, сколько уже сделано, изобретено, придумано… и всё впустую».
Эдвард Хаксли, только ему дали возможность апробировать изобретение, решил заново облететь весь свет. Напоследок – попрощаться с планетой. Затем он твёрдо решил отбыть на Весту, несмотря на то, что откровенно её ненавидел. Эдвард был влюблён в Землю. Маленькая по космическим масштабам голубая планета, казалась с высоты птичьего полёта огромной. Она притягивала его наивной, девственно-обнажённой беззащитностью. Безбрежный океан, словно тёмно-синий неразглаженный шёлк, брошенный здесь чьей-то небрежной рукой, буйная зелень лесов, мощь горных кряжей и идиллическая умиротворённость лугов и полей – это земное притяжение не давало ему уехать отсюда. Только проклятая чёрная клякса на полюсе напоминала о реальности… Эдвард откладывал свой отъезд день за днём, находя причину за причиной. Но долг журналиста и человека требовал идти вперёд. За эти месяцы Хаксли стал весьма заметной фигурой на Земле: его слушали, его читали, его обсуждали. Он понимал, что должен ехать, ехать во чтобы то ни стало, вопреки собственным желаниям. Он нужен людям там, на их новой планете… «Как странно устроен человек! Такой могущественный, всесильный, изменивший свою среду обитания, но, тем не менее, нуждающийся в поддержке, в поводыре, – диктовал он. – Карлик ведёт великана… Один-единственный человек мог изменить судьбы стран и народов, ведя за собой неисчислимые толпы последователей. Такое много раз было в нашей истории. Но сейчас всё наоборот. Невидимый великан легонько подталкивает куда-то слепого карлика человеческой цивилизации, и мы бредём послушно, как стадо баранов, до последнего момента верящих в своё великое предназначение…» Под самолётом проплывали зелёные квадраты чайных плантаций, будто разлинованные в линеечку. «Чай вырос. Жизнь всё ещё буйствует на нашей бедной планете. Природа пока не понимает разворачивающейся драмы…»
Хаксли решительно мотнул головой, отбрасывая неприятные мысли. Надо ехать. Надо ехать как можно скорей. Чтобы не видеть предстоящей агонии. Тут он выругался, решительно нажав кнопку «Стереть», и стал диктовать заново: «Человек, как вид, удивительно живуч, несмотря на свою очевидную биологическую слабость. Он выживал в эпидемиях, катастрофах, он был, есть и, уверен, будет. Посмотрите, сколько изобретений было сделано за последние месяцы! В минуты опасности, в трагические моменты истории человечество всегда
