когда я сидела и пила чай в комнате уже после коньяка у Ильича.
– Тук-тук. Можно? – Залетел друг привычно – Я вошел.
– Да я вижу. – Улыбнулась я.
Друг был еще помятый, но уже значительно лучшего внешнего вида. Волосы как всегда после пробуждения взъерошены, футболка мятая, видимо опять спал одетый. Стасик бесцеремонно взял табуретку и сел рядом, начал искать чай.
– Да, чай будешь? – Нарочно запоздало спросила я.
– Нет, я кофе хочу. – Засмеялся друг и залил кипяток в чашку с пакетиком черного чая.
– Ясно.
Я толкнула его в бок и пододвинула к парню тарелки с печеньем и конфетами. Мы какое-то время ели молча, потом смеялись над искаженным печеньем, которое очень походило на лицо Ильича, когда тот ругается.
– А знаешь, я уже успела у него побывать. – Начала я.
Стасик посмотрел на меня, мол, продолжай.
– И мы с ним бухнули. – На полном серьезе выдала я, но видя лицо друга, засмеялась.
– Гонишь! – Улыбнулся тот.
– Честно. Коньяк налил, чтоб не дергалась. – Пожала я плечами.
И я пересказала весь разговор.
– Но это между нами с тобой. Усек? – Прищурилась я.
Стас сделал серьезное лицо и моргнул, едва кивнув.
– Планы на вечер? – Перевел он тему? Тебе надо настроиться же перед походом на ковры.
– Ой ну тебя! – Я засмеялась и снова толкнула его в плечо.
– Серьезно. Я думаю, нам есть о чем поговорить с тобой. Да и музыку послушаем, давно не слушали, в конце концов.
– И покатаемся, да? – С надеждой спросила я.
– Ну сначала покатаемся, потом напьемся под музыку.
– Под музыку можно и кататься, и пить. – Уточнила я.
– Согласен. Тогда через часа два зайду за тобой. – Стас поднялся. – Спасибо за чай, было вкусно, а сейчас пошел покурю, а то организм скоро меня в бараний рог свернет.
– Иди давай, рог бараний. – Улыбнулась я.
Когда друг ушел, я помыла посуду и села на кровать. Тепло на улице быстро уходило и это чувствовалось по открытому окну. Но и в машине у Стаса всегда тепло. Я прикинула, что на себя надеть и пришла к выводу, что сегодня я хочу надеть юбку. Я так редко это делала, что уже забыла, каково это, быть девушкой. Бесконечные тренировки, зачистки и отчеты, не давали времени на себя, поэтому каждая такая возможность давала мне время быть женственной.
Я встала и начала сворачивать цилинку.
– Надо постирать, а то грязная. Жуть же!
Когда я оставалась одна, то любила говорить вслух. Это помогало не уходить глубоко в себя, ибо там кроме депрессии не было ничего. Вся боль, все разочарования, все это опадало на самое дно души. Поэтому совсем не хотелось все это ворошить, хотя бы именно сегодня.
Меня заставил вздрогнуть какой-то звук. Я опустила глаза и увидела цепочку. Ту самую, которую
