московскую квартиру, а сами жили на даче.
– Твоя мать не работала?
– Она болела с детства. Что-то с нервами. После разрыва с отцом она совсем расклеилась. Хандрила, бледнела, худела, почти перестала есть. Наверное, она жила, пока я не выросла.
– А теперь?
– Мама умерла два года назад.
– Ты не говорила, – опешил Каретников.
– А ты не спрашивал.
– Да… прости. Я до сих пор не удосужился поинтересоваться твоей жизнью. Я эгоист и сухарь.
– Ты обычный мужчина, – усмехнулась она и легла на спину. Ее мягкие локоны рассыпались по подушке. Они пахли шоколадом и корицей.
– Если бы я не знал, где ты работаешь, решил бы, что в кондитерской.
– Я не люблю сладкое.
– А что ты любишь?
– Острое и соленое! – засмеялась она.
Каретников ощутил жар внутри и прикрыл ее грудь простыней.
– Спрячь это, не то я останусь у тебя до утра. Ты разжигаешь меня. Я опять хочу…
Мила закрыла ему рот ладошкой, и он почувствовал губами ее душистое тепло. Никто не мог сравниться с этой девушкой в способности воспламенить его угасающее либидо. Когда он впервые потерпел фиаско в постели с женой, неделю ходил подавленный. Даже тайком вызвал в сауну проститутку, чтобы проверить свою мужскую силу. Потом было противно и неловко перед «жрицей любви». У них все получилось, но Каретников не мог избавиться от чувства брезгливости. Он смолоду избегал предметов общего пользования. Есть с кем-нибудь из одной тарелки, пить из одного стакана, курить по очереди одну сигарету – было для него неприемлемо. Повзрослев, он вообще бросил курить. По сути, он был чистоплотен во всем.
Ему не приходило на ум завести любовницу. Это произошло случайно. Встреча с Милой перевернула его налаженный мир. Ради нее он готов был поступиться принципами. Правда, она ни о чем не просила, не ставила никаких условий. Как-то само собой вышло, что он заехал за ней после работы… они долго катались по ночному городу, а когда устали и проголодались, Каретников снял номер в гостинице на окраине Москвы. Там, при сизом свете ночника, Мила отдалась ему со всем нерастраченным пылом юности. Она скользила змеей по его грузному телу, а через миг казалась бесплотной. Ее пальцы и губы порхали по нему, словно бабочки, и вдруг его потряс мощный внутренний взрыв…
«Что ты со мной сделала?» – спросил он, отдышавшись и придя в себя.
«Ты у меня первый», – прошептала она, лежа на боку и утомленно глядя на него. В полумраке ее кожа казалась синей, как у индийского бога, а маленькие крепкие груди светились, словно две полных луны с черными точками сосков.
«У тебя еще никого не было? – поразился Каретников. – Надо было сказать. Я бы…»
«Что?»
Он смешался и замолчал. Никогда раньше он не испытывал такой упоительной страсти, даже в первые ночи с Нелей.
«Сколько тебе лет?»
«Девятнадцать».
«Совсем девочка…»
