чего-то стоит.
Всю ночь Валера, несмотря на нежные волны, на которых качался его пьяненький мозг, не мог уснуть. Он вспоминал гостиницу, дорогу туда и оттуда, беспариковую Килану, вечеринку. И своё счастливое спокойствие – ведь точно: с женщиной типа Зои он стал бы полководцем. Президентом. Да.
Но у Зои был Антошка. И раз сорок за ночь – именно столько раз Валера вспоминал об этом факте – ему хотелось дать Антошке в лоб.
К утру, когда милая Зоя перед мысленным взором засыпающего мечтателя трансформировалась в прекрасную Арину Леонидовну, Валере захотелось дать в лоб Вите и Лёхе Быкову. Молниеносно почувствовав, как он получает сдачи, Валера вскрикнул и вскочил.
Вскочила и Лиля – злая, как сто одна китайская оса. Она ждала Валеру до глубокой ночи, звонила, волновалась – а он, а он...
А он сначала маскировочно, а затем и по-настоящему, сладко и приятно, уснул.
Так что за два дня до празднования Нового года Валера отчётливо понял, как должна выглядеть панк-готика. Не давая своей девушке раскрыть рта и удивляя её неожиданным креативом, он вытащил из стиральной машинки нечто чёрное, мятое и недосушенное, надел это, оказавшееся неактуальным платьем его бабушки, на Лилю, крепко замотал её талию бельевой верёвкой. И отошёл подальше. Решительно щёлкая ножницами, Валера порезал в бахрому подол и рукава, вырезал на спинке платья глубокую дырку и внахлёст собственноручно зашил толстенной суровой ниткой. Получилось здорово. Вроде платья невесты Франкенштейна.
– Давай косметику, – скомандовал мастер.
Лиля аккуратно высыпала перед ним содержимое оранжевой гламурной косметички.
– Отлично.
Чёрный карандаш вёл себя послушно – или это недрожащей рукой вдохновенный Валера рисовал себе радость? Не поймёшь. Синий карандаш (вместо помады) тоже не подвёл.
Валера смотрел на Лилю – и видел перед собой Килану Змеющенко, внешний вид которой понравился бы Арине. Творить Валере было легко и приятно. А он раньше и не знал.
– Вот так и пойдёшь. Здорово, Лиля!
Лиля хотела всплакнуть, когда увидела в зеркале вместо себя суровую монашку с синими губами и чёрными крестами вместо глаз. Её прежний наряд, забракованный Валерой, был обтягивающе-соблазнительным. Так это было или не так, но набравшийся в своих «Педалях» негативного пафоса Валера назвал его пошлым, «секс-бомбным» и совершенно негодным. Лиля сообразила: чтобы она не имела популярности у других мужчин, Валера хочет обрядить её вытащенной из гроба убитой монахиней.
– А ты в чём будешь?
Та дерюга, которой тряхнул её любимый, немного успокоила Лилю – на мужчину в таком виде не позарится никто. Ну, панк-готика так панк-готика. Если безумие в «Разноцветных педалях» зашкалит, всегда можно будет смотаться и отправиться продолжать отмечать Новый год к друзьям. И там уже рассказать, как круто было там, откуда Лиля
