в общем-то собирался, хотя вот, хрен его знает, что такое эта любовь.
Стал говорить ей, что такой у меня не было, еще и про Лиду брякнул. Правду сказал, что шаболдина она, а не девушка моя, истеричка чертова. Только, судя по реакции других баб, нельзя им говорить о бабах, сам факт кого-то еще с дыркой между ног в этой вселенной выводит их из себя.
А Малая не разозлилась, даже когда я признал, что хрень какую-то несу, сказала, что ей это нужно.
Видимо она не такая. Даже не так, я точно знаю, что не такая и с теми всякими ее нельзя сравнивать.
Никак нельзя.
Смотрит на меня с интересом, волнуется, кажется, все обо мне хочет знать…
Вот тогда я и понял, что сказать мне нечего.
Хорошая она. Я ее защищать буду и беречь, и трахать или любить, если пойму как это, а сейчас просто слова закончились. Бредовые они все и лживые.
Я пока ничего не могу, я только учиться буду, мне бы времени немного, чтобы она приняла меня как есть, и кредит, чтобы стало жить лучше.
Тогда я все сделаю.
– Зато я твоя, – сказала она мне, когда я что-то промямлил о том, что таких как она у меня не было.
Моя?
В это было сложно поверить. Неужели вот так вот? По-настоящему?
Дурацкая бутылка выпала у меня из рук. Мне вдруг стало стыдно, а она испугалась и посмотрела на меня взволнованно.
Я знаю этот взгляд, так смотрит моя мать, прежде чем начать причетать о дурных знаках.
Вот и она так глянула, словно хотела сказать, что всё, теперь всё будет плохо. Мне эта дурная мысль тоже в голову пришла, и я решил от нее избавиться.
Схватил ее и поцеловал, чтобы она глаза свои взволнованные закрыла. Я ее целовал и смотрел, как дрожат ее ресницы. Она мне поддавалась, отдавалась.
Моя.
Я вел ее домой и думал, что должен сказать те самые важные для баб слова, треклятое "я люблю тебя", а оно не говорилось, стояло поперек горла и не произносилось.
– Ты обещала быть только моей. Не забудь! – зачем-то сказал я, доведя ее до угла дома, а она покраснела, кивнула и убежала.
И че так сложно сказать то, что ей наверняка надо, после моих уже сказанных "не усложняй", когда она говорила об отношениях, я просто обязан был сказать совсем другое, но не сказал, только проважал ее взглядом и курил.
7. Переписка
Она была в моей голове всю дорогу. Я мчал на байке по шоссе и думал о ее дрожащих ресницах и податливых губах, даже не думал, а просто видел их перед глазами. Зло меня пробирало на себя, но на работу приехал и обо всем забыл. Дел тут много и одни перетекают в другие.
Еще и детали битые, как хочешь, так и превращай их в рабочие, еще и так, чтобы клиент оказывался доволен. Все воскресенье я пахал, отрабатывая еще и субботний прогул, а вечером даже лапшу из стаканчика не дожевал, уснул на матрасе в углу. Я не покатаюсь туда-сюда, и тут все это знают.
Телефон я отключил, как только выехал, потому что отвлекаться на него мне некогда, а истерики матери или Лидки
