то потом наплачешься.
Я даже обиделась на нее. Как она может так говорить о человеке, которого совсем не знает! Бабушка считала, что достаточно прожила, чтобы судить о людях, а моих рассказов о нем якобы с избытком хватало, чтобы делать выводы. Но ведь я его только хвалила! Видимо, у нас с бабулей были разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Постепенно жизнь вошла в прежнее русло за исключением того, что пару раз в неделю я ездила к бабушке – убирала квартиру, покупала продукты и иногда оставалась у нее ночевать. Если бы не подспудное и постоянное беспокойство за нее, я бы по-прежнему чувствовала себя абсолютно счастливой. «Нельзя так поддаваться обстоятельствам, – выговаривал мне Олег. – Она очень пожилой человек, в любой момент может случиться неизбежное, нужно быть готовой к этому.». Но я не хотела быть готовой и почти ненавидела его, когда он такое говорил. Но, конечно же, быстро все прощала, ведь он обо мне заботился.
И однажды это неизбежное случилось. Я была на работе, когда мне позвонили из библиотеки, куда бабушка опять стала наведываться. Во время беседы с сотрудниками она неожиданно потеряла сознание и упала. Сразу вызвали скорую помощь, диагностировали инсульт и отвезли ее в Александровскую больницу. Что-то пробормотав менеджеру, я выскочила из кафе и вызвала такси. Уже из такси я позвонила Олегу, но у него был включен автоответчик, именно ему я и сообщила о последних событиях. Бабушка лежала в реанимации, вокруг нее хлопотали врачи, а я сидела в коридоре и умирала от страха. Всю мою жизнь бабушка была моей опорой, стеной, за которой я укрывалась от всех невзгод. А вдруг она умрет? Никто не сможет ее заменить, даже Олег.
Он позвонил через пару часов и нашел те необходимые слова, которые мне были так нужны. А потом приехал и просидел со мной несколько часов в коридоре, держа за руку, после чего отвез к себе. Врачи сказали, что непосредственная опасность для жизни миновала, но прогнозов на будущее никто не строил.
Целый месяц длилось интенсивное лечение. Бабушка восстанавливалась очень медленно, но все-таки восстанавливалась. Левая сторона у нее была парализована, речь стала невнятной, но соображала она более или менее нормально. Я все дни проводила в больнице, а вечером за мной приезжал Олег и увозил домой. Иногда он заходил к ней в палату и приносил цветы. Бабушка встречала его кривой улыбкой, так как левая часть лица была неподвижной, но, похоже, она переменила мнение о нем, чего он не мог не заметить. Женька и мои подруги тоже бабушку навещали, ее навещали и прежние коллеги, так что она от такого внимания постепенно приходила в себя.
Бабушку выписали из больницы за несколько дней до начала учебного года. Она была полностью беспомощной и нуждалась в постоянном уходе. Так как одна сторона у нее была парализована, ходить на костылях она не могла. Об инвалидном кресле тоже речи не шло, в нашей квартире были очень узкие дверные проемы. Бросать учебу я не хотела, нужно было искать другой выход.
– Ника, твоей бабушке нужен круглосуточный профессиональный уход, ты не сможешь ей этого обеспечить, – говорил Олег. – Ее
