эйси называла это «маска шлюшки» и Кэрри была с ней полностью согласна. Через три дня её собирались отправить в закрытый пансион, откуда она не выберется до конца весны, аккурат перед двадцать первым днём рождения.
Родители сказали, что им надоело терпеть выходки беспутной дочери, оплачивать её счета и закрывать глаза на распутный образ жизни. Кэрри делала всё, по мнению отца, чтобы растоптать его репутацию, а один из богатейших людей Америки просто не мог себе этого позволить. Поэтому Кэрри поставили перед выбором: или восемь месяцев в закрытом пансионе в Швейцарии, или она останется без наследства. В какой-то момент до Кэрри дошло, что отец не шутит, и пришлось согласиться. Но разве она могла отказать себе напоследок в такой малости, как небольшой отрыв в закрытом клубе? Если отец узнает об этом, про пансион можно забыть. Но и о сотнях миллионов с трастового фонда – тоже. Всё достанется сводному брату Джэймсу, а у них с Кэрри всегда была «особая» любовь, а точнее, ненависть с первого взгляда.
Поэтому последний вечер «на свободе» было решено провести здесь, в неприметном с виду и роскошном внутри клубе, где за один только вечер просаживалось столько денег, что можно было безбедно жить среднестатистической американской семье. Кэрри было плевать. Она хотела напиться, провести ночь с горячим парнем, а может, не с одним, чтобы было что вспомнить в унылой Швейцарии.
Взъерошив густые чёрные волосы, Кэрри подмигнула отражению, и кареглазая девушка в зеркале подмигнула в ответ. Алкоголя в крови было достаточно, чтобы заставить замолчать и без того почти мёртвую стеснительность, а две дорожки белого порошка – почувствовать себя почти всемогущей. Желанной. Поэтому из туалета вышла уже не Кэрри, а хищница на охоте. Обвела внимательным взглядом мужчин, двигающихся на танцполе, отметила одного из них, смуглого брюнета, соблазнительно вертящего бёдрами, поймала его глаза и многообещающе облизнулась. Вечер только начался.
Утром голова буквально разорвалась от боли. Кэрри с трудом продрала глаза и тихо застонала от яркого света. На самом деле за окном было пасмурно, накрапывал дождь, а ветер гнул к земле деревья, стремительно теряющие листву. Октябрь в этом году выдался особенно холодным. Постанывая, Кэрри поднялась с кровати и побрела в ванную, на ходу стягивая короткое платье, в котором так и уснула. От ткани несло табаком и пивом – кажется, кто-то облил её. Взгляд задержался на белёсых пятнах, и Кэрри хмыкнула – ночь удалась.
Она помнила, как затащила привлекательного мулата в кабинку туалета и опустилась на колени, расстёгивая ширинку. Помнила, как потом стонала в его ладонь, когда он долбил её с такой силой, словно хотел пробить насквозь. А потом её тошнило, хорошо, что мулат к тому времени уже ушёл. Дальше было несколько коктейлей, названия которых она не помнила, ещё пара дорожек и три парня, подсевшие за её столик, когда Мэйси ушла.
Кэрри помнила, как вышла с ними на улицу, задний двор клуба упирался в глухую стену соседнего дома. Дальше были лишь обрывистые воспоминания, но придирчивый осмотр тела под душем обнаружил слабые синяки от пальцев на бёрдах и груди, а также три засоса – это из тех, что она точно видела. Внизу живота ныло, как после долгого секс-марафона, а колени были содраны. Кэрри вспомнила, что её держали на руках, имея с двух сторон, пока третий стоял, наглаживая большой болт, как она стонала, прося ещё. Потом память подкинула чью-то фразу: «Давай вдвоём в одну дырку», а после – как она стоит на коленях, поочерёдно беря в рот у каждого.
– Ты точно шлюшка, – усмехнулась Кэрри отражению, когда вышла из душа. Теперь о подобных отрывах придётся забыть, правда, жаль, что вспомнить всё-таки она могла немногое. Весь день прошёл в борьбе с похмельем, а на следующее утро её уже ждал лимузин у входа в дом.
– Счастливого пути, сестричка, – ехидно пропел Джейсон, провожая её взглядом. Яркий брюнет, смуглый, с правильными чертами лица и длинным, идеально ровным носом, он давно занимал первые строчки рейтинга самых сексуальных холостяков Нью-Йорка. Но Кэрри было плевать – она ненавидела его с такой силой, что иногда, при взгляде на сводного брата хотелось кричать. Он родился от первой жены, с которой отец развёлся за три года до рождения Кэрри, и всё это время жил с матерью во Франции. А год назад объявился и первым делом заявил, что она одевается как проститутка, за которую жалко отдать последний доллар. С тех пор все их разговоры сводились к язвительным и уничижительным перепалкам. Но сегодня Кэрри решила не доставлять Джейсону подобного удовольствия и продефилировала по холлу с видом оскорблённой королевы в изгнании.
– Не могу понять, зачем тебе так много чемоданов? Уверен, монашки выдадут тебе чёрный хитон. Или что они там носят?
– Я еду не в монастырь, – процедила Кэрри, не оборачиваясь.
– Да-да, говори себе это чаще! – весело крикнул Джейсон. От души хлопнув дверью, Кэрри дождалась, когда водитель погрузит чемоданы в багажник, и села в лимузин. Через час частный самолёт оторвался от земли, отвозя к новой жизни, которая должна была стать личным адом на следующие восемь месяцев.
Кэрри
