style="font-size:15px;"> Вирд отрицательно покачал головой, он заметил, что странная откровенность и словоохотливость Гани Наэля вызвана лишними глотками вина, которое тот медленно потягивал из кожаного бурдюка. За эти несколько недель Вирд немало узнал, в том числе и то, что вино не только приятно на вкус, но может также вскружить голову и развязать язык. Сам он однажды, глотнув лишнего из-за мучившей его жарким днем жажды, потом не мог крепко стоять на ногах и ясно мыслить. И лишь отоспавшись в повозке – благо никто не трогал его – пришел наконец в себя.
Гани Наэль продолжал потягивать напиток из бурдюка, глаза его затуманивались, и он говорил все более возбужденно:
– Я бы сейчас половину заработанного в Аре отдал, чтобы узнать, откуда ты пришел! Хочешь половину моих денег? – Язык Гани еще больше заплетался, таким Вирд еще не видел его. – Кто научил тебя так играть? Где ты слышал эти твои мелодии? Я, закончивший Академию Искусств и двадцать лет учившийся музыке, и то никогда так не сыграю! Я даже запомнить не смог этой твоей мелодии… Я даже повторить ее не смог!.. Я пытался!
Он снова сделал глоток:
– Клянусь, погасни мой огонь! Или как вы там ругаетесь… Сожри меня эфф? Ты, парень, – загадка даже для Семи Огней! Готов поставить об заклад свой лучший зуб, что они попереломают о тебя свои острые умы. Мудрецы!.. Что им известно об ученике Гани Наэля! Видал я таких мудрецов знаешь где?.. Вот в Чатане Мудрецы – это настоящие мудрецы! Надо же им было такое придумать – эффов! Но что меня удивляет – арайцы этих эффов натравляют только на рабов! Тарийцы давно б уже приспособили их для чего-то более коварного. Например, убийство… несогласных Советников. Проголосовал Совет не так, как ты хочешь, и через час у тебя головы этих Советников… А Совет может послать эффа к Верховному! Так глядишь – и мы без правителей!
Дальше речь Наэля стала совсем непонятной для Вирда, и не столько потому, что слова в его устах перестали быть четкими, сколько из-за незнакомых понятий и выражений.
Еще около часа Мастер Наэль сотрясал воздух рассуждениями и восклицаниями, а затем повалился на устланную коврами лавку и захрапел, выронив бурдюк. Его голова запрокинулась, а пепельные волосы растрепанным веером рассыпались по бархатным подушкам.
Вирд подобрал и заткнул бурдюк с недопитым вином пробкой, положил его на лавку около себя, затем закинул ноги мастера в мягких сапожках на бортик повозки, чтобы тому было удобно, и выскочил наружу.
Караван готовился к стоянке. Проводники и извозчики возбужденно переговаривались, обсуждая, где лучше стать. Вирд прислушался к тому, что кричал невысокий полный мужчина в сером кафтане с зеленым платком на голове, завязанным на затылке узлом. Он утверждал, что лучше пройти дальше и там остановиться. Высокий жилистый и смуглый до коричневого охранник – его, кажется, звали Кир – бранясь последними словами, доказывал, что незачем туда идти. Спор разгорался, и шум голосов нарастал. Вирд поискал глазами повозку
