уже выполняла эту работу?
Словно зачарованный, я смотрел, как она улыбнулась, судя по ее виду, слегка смутившись.
– Но не с препаратами лукового корня.
– С бластулой сига? – допытывался мистер Баннер.
– Да.
Это его удивило. Сегодняшнюю лабу он позаимствовал из программы старшего класса. Он задумчиво кивнул Белле:
– В Финиксе ты училась по программе повышенной сложности?
– Да.
Значит, обладала достаточно развитым – для человека – интеллектом. Этому я не удивился.
– Ну что же, – мистер Баннер поджал губы, – хорошо, что на лабораторных вы сидите вместе. – Он повернулся и отошел, бормоча себе под нос: «Так у остальных будет шанс хоть чему-то научиться самостоятельно». Вряд ли Белла его слышала. Она вновь принялась рисовать на обложке своей тетради.
Два промаха за каких-нибудь полчаса. Предельно низкий для меня результат. Я не имел ни малейшего представления о том, что думает моя соседка обо мне – насколько ей страшно, что она заподозрила, – однако я понимал, что должен приложить все старания, чтобы вновь поразить ее воображение. И тем самым приглушить ее воспоминания о нашей ужасающей прошлой встрече.
– Обидно получилось со снегом, верно? – произнес я, повторяя треп, который уже слышал от десятка учеников. Нудная, заезженная тема для разговора. Обсуждать погоду всегда можно без опасений.
Девушка уставилась на меня с явным сомнением в глазах – ненормальная реакция на мои совершенно нормальные слова.
– Вообще-то нет.
Я попытался вновь направить разговор по шаблонному пути. Она приехала из таких солнечных и теплых краев – об этом, несмотря на светлый оттенок, свидетельствовала ее кожа, – что в прохладном климате наверняка чувствовала себя неуютно. А от моего ледяного прикосновения и подавно.
– Ты не любишь холод, – догадался я.
– И сырость тоже, – согласилась она.
– Тяжко тебе приходится в Форксе.
Вот и незачем было приезжать сюда, хотелось добавить мне. Вот и надо было остаться там, где тебе самое место.
Но в том, что я действительно этого хочу, я сомневался. Мне предстояло навсегда запомнить запах ее крови – и где гарантия, что рано или поздно я не брошусь по ее следу? И потом, если она уедет, ее мысли останутся для меня загадкой, извечной, неотвязной головоломкой.
– Еще как, – она понизила голос, бросив на меня быстрый взгляд.
Ее ответы всякий раз оказывались для меня неожиданностью. Они вызывали желание задавать новые вопросы.
– Зачем же ты сюда приехала? – потребовал ответа я и мгновенно осознал, насколько укоризненным и недостаточно непринужденным для нашего разговора получился мой тон. Вопрос прозвучал назойливо и грубо.
– Это… сложно объяснить.
Она заморгала, ограничившись
