мчался по темной дороге, вцепившись в руль так, что пальцы побелели. Постепенно езда, негромкая музыка немного успокоили его, привели мысли в относительный порядок. Он повернул обратно. Час был довольно поздний, и народу в городке гуляло немного. Павлюченко заметил свет в окне приятеля, капитана Иванихина, вспомнил, что у того жена уехала навестить родителей, и свернул в его подъезд.
Петр открыл дверь в майке и трико с вытянутыми коленками.
– Ты один? Можно к тебе?
– Заходи, сейчас что-нибудь сообразим. Чё случилось-то?
До глубокой ночи они пили, курили, съели кастрюльку котлет, наготовленных женой Иванихина на неделю. Говорили о женщинах вообще и о женах в частности.
– Понимаешь, оказалось, что мне другие интересны, и вообще, жизнь интересна, только когда я знаю, что у меня Анька есть, что она дома меня ждет. А без нее ничё не надо, ничё не радует…
– Да, у меня жена уехала, казалось бы, вот она, свобода! Иди, куда хочешь, делай, чё хочешь, приводи, кого хочешь. А я сижу вечерами перед телеком, и жду, когда она вернется…. А может, рванем в город, в ресторан? А? Одному-то неохота, а вдвоем можно.
– Ну да, а за руль кто? Бутылку уговорили… И вообще, я пас, нагулялся уже, не знаю, как выкарабкаться теперь. Ой, дурак я, ой дурак! Ты скажи, чё делать-то теперь?
Под утро капитан, с трудом поднявшись по «непослушной» лестнице на свой пятый этаж, жал на кнопку звонка, пока дверь не открыла испуганная Аня.
– Ань, я пришел. Не гони меня, я тебя люблю. Ну, не смогу я без вас! Прости, я больше так не буду, – сказал он совсем по-детски и заплакал.
Рейсовый автобус, последний на сегодня, не спеша катил по мокрой дороге из Иркутска в райцентр, водитель напряженно вглядывался в темноту.
Яна, теперь уже не молодая, но все еще яркая, красивая, несмотря на полноту, ехала в полупустом автобусе, глядя в темное окно на бегущие по стеклу капли нескончаемого дождя. Сегодняшняя неожиданная встреча в Иркутске всколыхнула память, словно горький осадок поднялся со дна ее души. Вспомнилось то, что вспоминать совсем не хотелось. До дому добралась уже совсем поздно. Свернула в знакомый с детства двор, увидела темные окна своей квартиры. Зайдя домой, первым делом освободилась от тяжелой сумки, мокрого плаща, включила везде свет, телевизор. На дверце холодильника магнитом была прикреплена записка: «Подвернулась шабашка, ушел в рейс дня на три. Целую». Рядом вторая: «Ма, я у Кати, ужинай без меня».
Яна положила на стол обе записки, достала из холодильника бутылку водки, налила рюмку. Взяла в руки первую записку.
– В рейс на три дня. Интересно, куда это, уж не к Наташке ли опять, в соседний квартал?
Скомкала и выкинула листок в мусорное ведро. Взялась за сотовый, набрала знакомый номер. Трубку долго не брали. Наконец услышала родной голос:
– Привет, ма, уже вернулась? У тебя все нормально? – в трубке слышались музыка, голоса, смех.
